Газета Завтра 5 (1054 2014), Завтра Газета Газета

Газета Завтра 5 (1054 2014)

на обложку

Завтра Газета Газета

Шрифт:

Фундамент российского консерватизма

Российский консерватизм на нынешнем этапе также имеет свой фундамент. Выявить его несколько сложнее, но возможно. Для этого есть несколько основополагающих, незыблемых параметров, идущих "от обратного". Современный российский консерватизм не может быть строго коммунистическим. Это течение следует назвать либо "реваншизмом", либо "реставрацией". Коммунистическая догматика всегда отрицала преемственность советским строем "царизма" и осмысляла в исключительно чёрных красках период новейших демократических реформ. Следовательно, ортодоксальный коммунизм не является полноценным консерватизмом. И это тот признак, который строго соответствует Путину, без всяких оговорок. "Мы ушли от советской идеологии, вернуть её невозможно", - заявляет Путин в своей "Валдайской речи". Современный российский консерватизм не может быть либерал демократическим. Несмотря на то, что именно либералдемократическая модель в экономике и политике была идейной платформой победивших реформаторов в ельцинский период, она является революционной и настаивает на радикальном разрыве как с советским прошлым, так и с наследием царизма, что неприемлемо для Путина: "Практика показала, что новая национальная идея не рождается и не развивается по рыночным правилам. Самоустроение государства не сработало, так же, как и механическое копирование чужого опыта. Такие грубые заимствования, попытки извне цивилизовать Россию не были приняты абсолютным большинством нашего народа, потому что стремление к самостоятельности, к духовному, идеологическому, внешнеполитическому суверенитету - неотъемлемая часть нашего национального характера". Здесь Путин чётко даёт понять, что он не сторонник национальноисторического нигилизма, исповедуемого либерал демократами, в ответ на который Путин заявляет: "Мы должны гордиться своей историей, и нам есть, чем гордиться. Вся наша история без изъятий должна стать частью российской идентичности. Без признания этого невозможно взаимное доверие и движение общества вперёд". Современный российский консерватизм не может быть и чисто монархическим, так как тогда следовало бы вычеркнуть из национальной истории и советский, и новейший либералдемократический периоды, здесь Путин совершенно прав, обращая внимание на то, что монархисты, "идеализирующие Россию до 1917 года, похоже, так же далеки от реальности, как и сторонники западного ультралиберализма".

Особенность российской политической жизни в ХХ веке такова, что основные её этапы находились друг с другом в прямом и жёстком концептуальном противоречии, сменяли друг друга не по линии преемственности, но через революции и радикальные разрывы. Это ставит перед формулой современного российского консерватизма серьёзные проблемы: преемственность и идентичность России и русского народа не лежат на поверхности для выхода на последовательно консервативные позиции необходимо предпринять усилия, возвышающие нас до уровня нового исторического, политического, цивилизационного и национального обобщения. Поэтому современный российский консерватизм не данность, но задание. Последовательный российский консерватизм должен связывать воедино исторический и географический пласты национального бытия. Оптимальной формулой такого консерватизма является веер евразийских обобщений и интуиций. Евразийцы уже в первые годы советской власти настаивали на цивилизационной преемственности СССР в отношении Российской империи. Об этом же говорит и Путин. На самом же деле размышление о современном российском консерватизме перекликается с размышлениями о евразийстве, синтезирующем русскую политическую историю на основании уникальной геополитической и цивилизационной методологии.

Подмена консерватизма

Некоторая неготовность сделать евразийство официальной идеологией современной России оставляет свободное пространство для разнообразных демагогических демаршей вокруг толкования консерватизма. Так вчерашние либералдемократы, привыкшие к готовым интеллектуальным рецептам изза океана, явно намереваются предложить нам под видом консерватизма прямолинейный римейк с англосаксонского (точнее, с американского) оригинала. В США есть собственная традиция консерватизма, которая, как и положено, исходит из приоритета национальных интересов США, наделена серьёзным мессианством ("американская цивилизация как пик человеческой истории"), чтит прошлое и стремится сохранить и упрочить позиции своей великой державы в будущем, исповедует верность патриотическим ценностям, религиозным, политическим, социальным и культурным нормативам, выработанным в ходе исторического развития. Это естественно, и сегодня американский консерватизм закономерно процветает - США достигли небывалой мировой мощи, что внушает её гражданам вполне обоснованное чувство гордости и уверенность в своей правоте. Но прямой перенос "республиканского" американского консерватизма на российскую почву даёт абсурдный эффект: получается, что "сохранению" ("консервации") подлежат те ценности, которые не только не являются традиционными для русской истории, но которые практически отсутствуют и в современном российском обществе, всячески противящемся их внедрению. То, что для американской цивилизации - ценность, для русских - грех и безобразие. То, что они уважают, нам противно. И наоборот. Русь двигалась на Восток. США - на Запад. Да, мы проиграли, а они выиграли. Они оказались сильнее. Но по нашей логике не в силе Бог, а в правде. И правда - в нашей русской цивилизации. Так говорит полноценный и последовательный российский консерватизм. Очевидно, что американский консерватизм говорит нечто прямо противоположное. Глобализм может признаваться, а может подвергаться критике в самих США. Это их проект мирового господства, и с ним часть американского общества согласна, а часть - нет. Нам же он навязан извне. Мы можем смириться и признать поражение, встав на сторону американской системы ценностей. Такая позиция возможна, как возможен коллаборационизм. Но это - нечто противоположное консерватизму, и Путин недвусмысленно отвергает этот сценарий, указывая на невозможность прямого переноса заимствованных с Запада идеологических моделей на нашу почву: "грубые заимствования, попытки извне цивилизовать Россию не были приняты абсолютным большинством нашего народа. Прошло то время, когда готовые модели жизнеустройства можно было устанавливать в другом государстве просто как компьютерную программу". Каждый народ имеет свой собственный консерватизм, так как каждый народ вырабатывает свою систему ценностей - это и есть его национальная самобытность. Культурный результат американской истории не имеет ничего общего с культурным результатом русской истории. Консерватор же остаётся верным своей традиции, своему народу, своему идеалу не только тогда, когда все это находится в зените славы, но и когда это попираемо и презираемо всеми. Российский консерватор старается говорить со сторонниками глобализации через шелковый носовой платок: "Мы видим попытки тем или иным способом реанимировать однополярную унифицированную модель мира, размыть институт международного права и национального суверенитета. Такому однополярному, унифицированному миру не нужны суверенные государства, ему нужны вассалы. В историческом смысле это отказ от своего лица, от данного Богом, природой многообразия мира. Россия с теми, кто считает, что ключевые решения должны вырабатываться на коллективной основе, а не по усмотрению и в интересах отдельных государств либо группы стран", - отвечает Путин. Либеральный консерватизм возможен и реален, но только не в России.

Правый консерватизм

Если либеральный консерватизм есть бессмыслица, то правый консерватизм, напротив, вполне приемлем и естествен. Правым консерватором в современной России является тот, кто, стремясь к возрождению имперского мирового величия Отечества, к хозяйственному процветанию нации, подъёму нравственности и духовности народа, считает, что к этой цели нас приведут умелое использование рыночных механизмов и система ценностей религиозно монархического, централистского толка. Наблюдая за Путиным все годы его президентства, складывается убеждённость, что он видит консерватизм именно так. Такой правый консерватизм теоретически может акцентировать либо культурнополитический (усиление позиции традиционных конфессий, возрождение национальных обычаев, восстановление некоторых социальных, общественных и политических институтов), либо экономический аспекты. В экономике правоконсервативный проект логически должен развиваться в русле теории "национальной экономики", обобщенной немецким экономистом Фридрихом Листом и примененной в свое время в России графом Сергеем Витте. Можно назвать этот проект "экономическим национализмом". Его экстремальная формула звучит приблизительно так: полностью свободный внутренний рынок с жесточайшей системой таможенного контроля и скрупулезной регламентацией внешнеэкономической деятельности, с учётом интересов отечественных предпринимателей. Национальная экономика не предполагает национализации крупных монополий, но настаивает на консолидации крупного бизнеса вокруг политической власти с прозрачной и внятной для всех целью совместного решения общенациональных задач, укрепления державы и процветания всего народа. Это может решаться с помощью определённого "патриотического кодекса", предполагающего моральную ответственность национальных предпринимателей перед страной, народом и обществом. Эта модель в сегодняшнем политическом спектре приблизительно соответствует тому, что принято называть "правым центром". Похоже, что самому президенту более всего импонирует именно такой подход.

Левый консерватизм

Для полноты картины рассмотрим и другую сторону, составляющую полную картину консерватизма - как идеологии - левый консерватизм. Обычно понятие "левый" не ассоциируется с консерватизмом. "Левые" хотят изменений, "правые" - сохранения того, что есть. Однако в политической истории России социальный общественный сектор, относящийся к системе "левых" ценностей, всегда был чрезвычайно значимым и развитым, и общинный фактор как в форме церковной соборности, так и в виде советского коллективизма, давно и прочно стал устойчивой политической и хозяйственной традицией. Мы встречаем осмысленное сочетание социализма и консерватизма уже у русских народников, которые были преданы национальным моментам и стремились к справедливому распределению материальных благ. Левый консерватизм существовал и в других странах - социалкатолицизм во Франции и Латинской Америке, германский национал большевизм Никиша, Фридриха Георга и Эрнста Юнгеров и т.д. В современной российской политике социальный консерватизм также имеет полное право на существование. Не ставя под сомнение цивилизационных ценностей России, стремясь к укреплению её геополитической мощи и национальному возрождению, левый консерватизм считает приоритетным путём реализации этой задачи национализацию недр, крупных частных компаний, занятых экспортом природных ресурсов, а также увеличение государственного контроля в области энергетики, транспорта, коммуникаций и т.д. Чтото из этих элементов реализуется Путиным, чтото нет. Такой социал консерватизм может настаивать на своеобразном прочтении российской политической истории, отстаивая закономерность и естественность советского периода, вписывая его в общую национальную диалектику. Но и левый, и правый консерватизм по определению должны совпадать в своей конечной цели - возрождения государственности, сохранения национальной самобытности, всемирного возвышения России, верности истокам. Ясно одно, встав на путь консерватизма, освоив правый его сектор, Путин, рано или поздно, но неизбежно, придёт и к его левым составляющим, чтобы сделать идеологическую картину русской государственности полноценной. Консерватизм при Путине зреет. Он ещё зелен и неустойчив, его заносит в крайности, под воздействием агрессивных попыток сбить его с магистральной линии как со стороны доморощенных республиканцев, так и правых глобалистов. Но нечто неотвратимо приближается. Так возвращаются Командор или тень отца Гамлета. Чем больше русские сталкиваются с нерусскими, тем стремительнее они ищут точку опоры в самих себе. Запрос на консерватизм неуклонно и неумолимо растёт. Путин всё более благосклонно относится к русскому большинству, всё меньше доверяя "квазиколониальной части" своей собственной элиты. Он инстинктивно знает, откуда что дует. И не ошибается в этом. На какомто этапе политическая история попросит нас уточнить позиции и дать более точные формулировки. В какойто момент - я убежден, что на нашем веку, - решительный час наступит. Понятно, что никто в покое нас не оставит, и что нам придётся отвечать чтото всему миру: и богатому Западу, и бедному Югу. Придётся изъясняться внятно и со своим народом. Ничего экстравагантного, что опять захватило бы и раскололо общество, очевидно, уже придумать не удастся. Мы обречены на консерватизм, нас подтолкнут к нему извне и изнутри.

Идеология Новой России

С чисто логической точки зрения прагматический консерватизм Путина может оставаться "прагматическим" только на протяжении вполне определенного срока. В какойто момент и - этот момент близок - от него потребуется очень серьезный выбор, к которому, кажется, он еще не совсем готов или не готов вообще: выбор между прагматизмом и консерватизмом. Дело в том, что пока консерватизм сопряжен с прагматизмом, он не может стать полноценной идеологией - это скорее настроение, установка, симпатия, эмоция, нечто интуитивное, но не концептуальное. Путин, безусловно, консерватор - таким его видят и хотят видеть и союзники, и противники и он, безусловно, прагматик, но таким себя видит и хочет видеть только он сам. Его прагматизм субъективен, а значит - относителен и эфемерен, его консерватизм объективен, и поэтому только он имеет

значение и исторический смысл. Прагматизм сдерживает превращение консерватизма в идеологию, а, следовательно, препятствует прогрессу и развитию в том самом, бердяевском смысле слова, к которому обращается, как мы видим, и сам Путин. Снова можно вспомнить наш тезис, развитый в отдельной книге, посвящённой нынешнему президенту РФ - "Путин против Путина" . На сей раз Путин прагматик - против Путинаконсерватора. До последнего времени они уживались, но приходит время проблематизации этого внутрипутинского союза. Сами события потребуют от Путина работы над самим собой. Прагматизм исключает идеологию, потому что требует от лидера поступать в сложных условиях в силу сложившихся обстоятельств, тогда как идеология подталкивает к тому, чтобы складывать сами эти обстоятельства в соответствии с идеологическими установками, то есть идеология предустанавливает стартовые условия интерпретации, и лишь потом действует в них. Так поступает любая идеология - либеральная в том числе: вначале идеология конституирует мир, затем начинает его менять, жить в нём. И пока идеологические законы действуют (а либерализм сохраняет свои доминирующие позиции), мы живём в тех условиях, которые возникают не спонтанно, но кемто создаются. Поэтому быть прагматикомконсерватором в мире, построенном по либеральным законам, можно лишь в ограниченном смысле, ограниченный срок и с ограниченной степенью успеха. Путин демонстрирует, что это возможно и довольно долго. Но не бесконечно долго. Придет момент (который Путин старательно стремится отдалить), когда эта стратегия джиуджитсу (использование энергии противника в своих интересах) исчерпает свою применимость. Тогдато и встанет вопрос: либо прагматизм (признание статускво и пассивное следование за законами мировой игры, устанавливаемыми либералами), либо консерватизм (а это значит возведение консерватизма в идеологию). Этот момент приближается неумолимо, Путин его старается отложить. Пока успешно. Но всему есть предел Допустим, что Путин будет продолжать балансировать на грани: уже не между консерватизмом и либерализмом, как в предыдущие сроки его президентства, что вылилось в откровенно неудачную четырехлетку Медведева, а между консерватизмом и прагматизмом? Кстати, такая постановка вопроса уже ближе к делу. Тем не менее, представим, что Путин держится за прагматизм железной хваткой, и блокирует тем самым превращение консерватизма в идеологию и его полноценное воцарение в России в качестве идеи правительницы. Что тогда? Тогда на исторический запрос будет вынужден отвечать другой лидер. Не хочет он - найдётся ктото ещё. Да, пока на горизонте и близко соответствующей фигуры нет. Будет. Самого Путина как политика когдато не было. Но история затребовала именно такую фигуру, и она появилась. И этой фигурой был Путин. И справился с задачей прекрасно. Он не дал исчезнуть России. И поэтому мы рассуждаем о консерватизме с оптимизмом (хотя и сдержанным). Если Путин не хочет сам становиться консерватором, пусть подготовит другого. Преемника, но на сей раз настоящего. Он может не захотеть. Тогда такого преемника подготовит история.

Почем здоровье?

Галина Иванкина

30 января 2014 0

За самым главным — не в аптеку, а на природу

На этой неделе в СМИ очень много говорилось о здоровье населения. Точнее, об его отсутствии. Причина такого бешеного ажиотажа вокруг темы, разумеется, всем уже ясна - страшная беда, обрушившаяся на попзвезду Жанну Фриске. Чума и холера отступили, однако на нас в XX веке свалились новые напасти. Диабет - болезнь пищевой пресыщенности, сердечно сосудистые проблемы - результат бессмысленных стрессов и, наконец, зловещий рак - прямой результат нашей неправильной, а точнее - разрушительной и всеразрушающей жизни. В современном обществе царит тотальный дефицит здоровых и крепких людей - при том, что недостатка в модных клиниках и в многостраничных журналах "про здоровье" как раз не наблюдается. Аптеки из суровых обителей превратились в стильные бутики, где наравне с лекарствами, облегчающими последний вздох, продаются ароматные пенки для ванн, муссы для подтягивания поплывшей фигурки и омолаживающие кремы. Наше здоровье, как, впрочем, и наши болезни, - это крупномасштабный бизнес, поэтому дешёвые таблетки от кашля и копеечный гематоген, которые у нас были в советские времена, неинтересны продавцу. Витамин С или препарат кальция, по сути, имеют низкую себестоимость. Посему их тоже надо окружить "магией рекламы" и продавать в красивой упаковке, да ещё с непременным "апельсиновым вкусом". Больное население крайне невыгодно государству, но очень выгодно большому числу предпринимателей. От хозяев фитнессцентров до держателей маленьких аптечек. От просветлённых знахарей, лечащих пареной репой и двухлитровыми клизмами, до магнатов фармакологии. Государство же постоянно сталкивается с "неликвидными" новобранцами или же с молодыми инвалидами, которые, к примеру, получили инсулинозависимый диабет в тридцатилетнем - зрелом, работоспособном возрасте. Какие же факторы современной жизни способствуют нашему ускоренному продвижению в направлении кладбища, помимо отвратительной экологии и стрессов, необоримого курения и неизбывного пития? Начну, как ни странно, с пагубной подмены некоторых понятий. Вот пример. В стародавние советские времена человек, отбракованный военкоматом, считался существом второго сорта. Его не любили девушки. Его безо всякой охоты брали на самую непрестижную работу. Разумеется, сие не постулировалось официально, однако практиковалось в реальности. Нынче же "откос" от армии сделался едва ли не нормой в нашем обществе. Многие мамы из чистой и непобедимой любви к своему чаду принимаются таскать его по больничкам, начиная с детского сада - ищут патологию, дабы потом было можно беспрепятственно "откосить". Вот типичный способ воспитать будущего инвалида - придумывать сыну вегетососудистую дистонию, а потом ещё какуюнибудь трудноизлечимую напасть, только бы не в армию! Разумеется, в этом виновато всё общество - нынче в моде не храбрый воин, а хитрый менеджер. Так зачем в такой ситуации быть брутальным "пушечным мясом"?! Идём далее. Империя фастфуда. Хрустящие чипсы и снеки, конфетки с ароматными химическими наполнителями, многочисленные напитки с завлекательными сиропами и прочие "креветочные изделия с долей креветок не менее дцати процентов". Кто чаще всего это потребляет? Разумеется, дети. Впрочем, мы все пьём ненастоящее молоко и едим странное мясо. Обратите внимание на рекламу: нам постоянно показывают людей, которые объедаются за столом, а потом - самым чудесным образом открывают для себя средство для печени, желудка, кишечника. Нам говорят: ешьте, что хотите, только не забывайте заглотнуть нашу мудрую таблеточку! От гастрономического разврата перейдём к разврату половому. Журналы и брошюрки предлагают населению раскрепощаться и пробовать. "Секс не должен превращаться в рутину!" - уверяют нас ушлые журналисты и не менее ловкие кандидаты психологических наук. Попробовать извращение - это же так стильно. Впрочем, сейчас и не принято называть всё это девиациями. Какая, право, разница, что там "предписывает" нам природа? Нам говорят, даже кричат: "Аборт - это личное дело женщины!" Она имеет право распорядиться своим раскрепощённым тельцем, как ей заблагорассудится. В советских фантастических романах люди будущего всегда рисовались здоровыми, сильными и долго живущими. Фантасты наивно полагали, что потомки будут жить в согласии с природой - с натурой самого человека. Будущее наступило. Что мы видим? Школьников, которые не могут пробежать пять километров, потому что весят по сто кило? Раскованных женщин и слабых мужчин? Так почему мы, несмотря на растущее количество фитнес клубов, стильных клиник и модных витаминов, превращаемся в общество больных и немощных людей? Да потому, что мы каждый день уродуем свою природу - сотворённую Богом данность. Кстати, известны случаи, когда человек, заболевший раком, не метался в поисках суперлечения, а уезжал в глухую деревню. Вода - в колодце. Дрова - в лесу. Удобства - на дворе. Ичерез некоторое время оказывалось, что отпущенные врачами два месяца давнымдавно прошли. Просто он начал жить, как человек. Возможно, впервые в жизни

Поздравляем!

30 января 2014 0

4 февраля исполняется 75 лет видному российскому философу и социологу Владимиру Ивановичу Добренькову - основателю первого в России социологического факультета. Учёный с мировым именем, он со дня основания в 1989 году и до сей поры руководит своим детищем, являясь бессменным деканом социологического факультета Московского государственного университета. Автор множества публикаций, монографий, переведённых на ряд языков мира, Владимир Иванович не ограничивается лишь рамками научной деятельности. Он активно выступает на общественно значимые темы в печати, на телевидении, занимая неколебимую позицию патриота страны, сторонника её укрепления, самостоятельности, всегда подчёркивает, что наше государство было и будет сильным, что особенности нашего народа, его характера, чувства самоотречения и коллективизма, соборности позволяют, и в тяжёлые времена преодолевать преграды и не только выходить в лидеры, но и помогать другим странам и народам справляться с трудностями. Сталинградец, ребёнком испытавший тяготы военного времени, Владимир Иванович во всех ситуациях проявлял силу духа, демонстрировал независимость гражданской позиции и несгибаемость характера. Безупречность репутации и авторитет в научном мире профессора В.И. Добренькова, избранного президентом Российской социологической ассоциации, поднимает престиж российского высшего образования за рубежом. Работа Владимира Ивановича с университетами, научными центрами многих стран, в частности КНР, США, Франции, Италии, Польши, Сербии, укрепляет интеллектуальные связи наших стран, способствует взаимопониманию как отдельных граждан, так и государств. Среди множества наград Владимира Ивановича - ордена Дружбы народов, Трудового Красного Знамени, Почета. Он - заслуженный профессор МГУ, Почетный работник высшего профессионального образования России, лауреат Ломоносовской премии МГУ, заслуженный работник высшей школы Российской Федерации. При этом Владимир Иванович - верный товарищ, готовый прийти на помощь, подставить плечо в непростой ситуации. Дорогой Владимир Иванович! Любим вас, благодарны за ваше участие, за вашу действенную поддержку, ценим нашу дружбу. Многие вам лета.

Сирийский клубок

Анатолий Эль-Мюрид

30 января 2014 0