Газета Завтра 880 (39 2010)
Шрифт:
Забрезжил ствол холодный, вороненый.
Парламент был объявлен вне закона.
Он отстранил от должности тирана.
В Елоховской заплакала икона,
А у Христа в ребре открылась рана.
Баррикада, баррикада,
Ты заступница от ада.
Стяг последнего парада.
Её сложили у стены Дворца,
Вблизи от золотых деревьев парка.
Она была изделием творца.
Созданием художников поп-арта.
В ней были трубы ржавой арматуры,
Пивные ящики, разбитый старый "телик".
Обломки сталинской архитектуры, —
Отбитые куски коринфской капители.
Мешки с землей с соседнего газона.
Сырые бревна и стальные балки.
Пустая чаша старого вазона,
Счастливо обретенная на свалке.
Помятые листы прогнившей крыши,
Кирпичный сор, разбитый шкаф зеркальный.
Но Божий Дух, где хочет, там и дышит.
Преображает мусор в храм хрустальный.
Она была военным бастионом,
Где люди собирались драться насмерть.
Она была цветком в саду зеленом,
Была цветком осенней дивной астры.
Она была клокочущей трибуной,
С которой раздавался глас народа.
Она была строкой, которой Бунин
Описывал красу родной природы.
Она была стреляющей "Авророй",
Пехотой, совершающей бросок.
Была той чудной девочкой из хора,
Чей заливался в церкви голосок.
Она была — гремящий звездолет,
В ком русский дух стремился к звездам дальним.
Была — ручей, в котором первый лед
Морозным днем сложил узор хрустальный.
Взлетела выше Эйфелевой башни.
Была венцом "труда и обороны",
Где встретимся с врагами в рукопашной.
У баррикады не смолкали речи.
Там жгли костры, гитары не стихали.
Поэт, свалив копну волос на плечи,
Захлебывался пылкими стихами.
У офицера в золотых погонах
Случился спор с приезжим из глубинки.
Нас угощал лещом и самогоном.
Мы угощались без ножа и вилки.
Молился Богу батюшка приезжий,
И все мы были Божьими рабами.
И всяк из нас, в религии невежда,
Молитву повторял прилежными губами.
Сюда пришел жених с невестой милой.
Ее глаза светились чудной тайной.
И баррикада, где костры дымили,
Была им домом бракосочетаний.
Здесь были рокеры, художники, расстриги.
Окрасок и оттенков самых разных.
Забыв о политической интриге,
Они устроили ночной веселый праздник.
Шумели песни, проповеди, танцы.
Здесь, у костра, нашлось любому место.
Когда наутро в них стреляли танки,
Убили офицера и невесту.
Та баррикада, как поток кровавый.
Как трубами дымящий крематорий.
Она — проклятье ельцинской ораве,
Которое и через двести лет повторят.
На утренней заре клубятся тучи.
Они — как башни огненного града.
В лучах зари парит ковчег летучий,
Восстания святая баррикада.
«ДЕНЬ»
Я развернул в метро газетный лист.
<