Газлайтер. Том 17
Шрифт:
Цезарь задумывается. Ему докладывали, что численность отряда Данилы — всего двадцать человек. Цезарь мысленно улыбается, понимая, что такой ограниченный состав гвардии может сыграть ему на руку. «Хм, всего двадцать человек,» — размышляет Цезарь, глядя на Геннадия Григорьевича. — «Этим можно воспользоваться… дать птенчику такой лакомый кусок, от которого он сам захлебнется».
Цезарь прикидывает возможный план: у русского телепата нет ни ресурсов, ни достаточно людей для длительного удержания или защиты крупного объекта. Но гордость и чувство чести могут завести молодого графа слишком далеко, заставив его принять «трофей» — не подозревая, что
— Что ж, тогда пусть попробует взять завод Ланг. Если у него хватит сил на такой трофей, я не возражаю. Этот завод, как-никак, символ власти префекта Луция, да и вина там производят одни из лучших. Граф Данила вправе захватить его — сестра это святое, а мы, римляне, как никто другой ценим родственные связи.
Геннадий Григорьевич моментально осознает коварство Цезаря. Ах да, завод Ланг. Маленькая крепость в миниатюре. Простой трофей? Не совсем. Для его захвата и удержания потребуется куда больше людей, чем может позволить себе Данила с его двадцатью бойцами. И, конечно, гораздо больше усилий — это ведь не какой-то склад, а целый производственный комплекс. Завод, вокруг которого буквально вырос городок.
Пять рот — вот минимум, чтобы взять и удержать Ланг. Двадцать человек? Это едва ли больше, чем тень. Но Геннадий Григорьевич предпочитает не возражать. Граф Данила сам просил «гигантский кусок»— что ж, теперь он его и получил. И, конечно, нет сомнений, что этот хитрый телепат задумал что-то по-настоящему грандиозное.
— Спасибо, Ваше Императорское Величество, — кланяется Геннадий Григорьевич. — Вы справедливы как сам Юпитер.
На следующий день я посвящаю утро медитации, восстанавливаю силы и равновесие, а после отправляюсь с женами и Настей на прогулку по музеям. В одном из залов живописи мы замираем перед особенно странной картиной: на ней изображено нечто вроде абстрактного танца теней, пестрых мазков и переливов, словно художник стремился поймать свет, отражающийся от хаотичного водоворота. Слегка прищурившись, я рассматриваю цвета, прикидывая, органические ли здесь использованы краски. Я легко могу включить способности геноманта, но хочется научиться использовать легкие навыки Легиона, не призывая легионеров напрямую. Это кажется невозможным — Филиновы такого точно не умели. Но я-то шагал с перепончатой левой ногой по руинам разрушенных городов. Для меня не существует невозможного.
В этот момент сзади к нам подходит дородная римлянинка, пренебрежительно разглядывая нас с ног до головы:
— И зачем только русские приперлись сюда? Всё равно ведь ни хрена не понимаете в искусстве!
Светка поворачивается к ней, возмущенно вскидывая брови:
— Чего?! Да как вы смеете городить такой базар?!
Римлянинка хмыкает:
— А что? Разве не так?
Я сдержанно улыбаюсь и всё же «включаю» геноманта.
— Гисгин, сеньора, — произношу с легкой усмешкой.
Римлянинка морщится:
— Это что, русское ругательство?
— Нет, это название одной из красок, которая здесь использована, — отвечаю, изучая картину. — В её составе ягоды темно-красного растения фитолакка. А еще здесь добавлен кармин, который получают из крови кермеса — мелкого насекомого.
Я поворачиваюсь к римлянинке, глядя прямо в глаза.
— Меня интересовал состав красок на этом полотне. А что вас здесь привлекло? Экспозиция? Внутренний
— Я…я… — Римлянинка замолкает, неловко сглатывает и, не зная, что сказать, медленно ретируется, оставляя нас наедине с картиной. Девушки с улыбками поворачиваются ко мне, и Светка, не скрывая удовольствия, тихо аплодирует.
— Правильно, Даня! Так эту макаронную кошелку!
Камила тоже сияет:
— Браво, мой супруг! Сильный муж — это прекрасно! Но одновременно сильный и умный — ещё лучше!
А Настя, не сдержавшись, чмокает меня в щеку. Милота.
Мы бродим среди древних экспонатов, наслаждаясь атмосферой старинного Рима, любуемся произведениями искусства, но через пару часов идиллия требует простого земного продолжения — решаем заглянуть в неприметную пиццерию за углом. Обычная забегаловка, внутри ни одного патриция, но готовят здесь просто божественно. Перекусив, выходим и идем по тротуару мимо столиков на улице.
Тут один местный макаранник в неглаженном костюме, увлеченно уминающий свою пиццу, громко привлекает наше внимание, присвистнув в сторону Насти:
— Эй, красавица! Ты уверена, что с правильным львом? Я тут уважаемый сеньор, присядь ко мне, угощу «маргаритой»! — заявляет он, нагло уставившись на Настины длинные, загорелые ноги в коротких шортиках. К тому же её соблазнительный топ явно приковывает его любопытные взгляды. Стоит отметить, что Камила и Светка, поддавшись примеру Насти, тоже выбрали наряды с откровенными акцентами, что, похоже, окончательно сбило бедного макаранника с пути благопристойности.
Настя прищуривается, уже готовая ответить дерзко — надо признать, меткие фразы у Светки она переняла быстро. Но я опережаю её, делаю шаг вперед и с усмшеой говорю макараннику:
— Сеньор, неужели вам не стыдно? У вас, кажется, уже есть подружка. Постыдились бы ее. А «Маргариты», напротив, уже не осталось.
Он недоуменно хмурится, переводя взгляд на свою тарелку. И что же? Прямо на ней, с аппетитом доедая его пиццу, восседает крыса — да не простая, а приличных размеров! Римлянин округляет глаза, вскрикивает, как испуганная девчонка, и срывается с места, пулей вылетая из-за столика.
Я усмехаюсь, легким движением снимаю закладку с крысы, и она, прихватив последний кусок пиццы, шустро уносится прочь.
Вечером Лакомка передает мне новые энергопластыри, и Светка с Камилой помогают обклеить ими меня, следуя всем инструкциям. Заодно я по мыслеречи отдаю гвардии распоряжение готовиться к скорому конфликту. По словам Геннадия Григорьевича, Цезарь дал мне добро на захват винного завода Ланг, искренне уверенный, что провел меня вокруг пальца. Очаровательная наивность. Но, как известно, важны не численность и масштаб, а качество. И, конечно, парочка козырей, надежно припрятанных в моем рукаве.
Вдруг дверь моей комнаты открывается, и входит Настя, на этот раз в новом жёлтом топике, ещё короче того, что был на улице. Шортики тоже другие и тоже короткий. Я же стою в одних трусах, а Светка с Камилой методично обклеивают меня энергопластырями.
— Насть, ты чего? — удивляюсь я, поднимая бровь.
Настя краснеет, опуская взгляд на мой пресс.
— Даня… может, помощь нужна? Я свободна, если что…
Светка тут же подхватывает с широкой улыбкой:
— Конечно, Настюш, заходи, тут еще много работы осталось, — блондинка приглашающе машет рукой, а Камила молча кивает. — Сегодня Даня решил подготовиться основательно. А это значит одно — будет заваруха всем заварухам!