ГДЕ ЛУЧШЕ?
Шрифт:
Она постояла против окна с полминуты, наклонившись к земле, как будто разглядывала находку, и искоса взглядывая на окна; но все окна были заперты, и в подвале было тихо.
После этого прошла неделя. Пелагея Прохоровна не обращала внимания на выходку рабочего из подвала и стала забывать о ней. Но она стала замечать, что кухарки взглядывают на нее полунасмешливо; дворники начинают отпускать любезности и хохочут, лавочники низко кланяются, шаркают ногами, и тоже хохочут, и уже начинают крепко жать ей ладони.
Стали Пелагею
– и спрашивали как-то насмешливо. Это ее разобидело; но она, поняв, что тут заключается какой-то намек, все-таки не возражала, чтобы не навлечь каких-нибудь неприятностей. Она это приписывала нехорошему, как ей казалось, поведению женщин: "Это они по себе судят; им удивительно кажется, што я живу без душеньки, и они злятся на меня, зачем я не якшаюсь с ними".
Хотелось ей познакомиться с женой лавочника Большакова, жившего тут же во флигеле, Агафьею Петровною, для того чтобы при посредстве ее мужа, у которого берут хлеб и другие припасы, найти место получше или заняться стиркой белья, но ей казалось, что Агафья Петровна ведет себя с нею весьма надменно, и Пелагея Прохоровна незалюбила ее.
Так и шло все по-старому: женщины на нее косились, мужчины как-то насмешливо улыбались, лавочники жали руки и любезничали, что ей очень не нравилось, но никто не обижал словами. Раз майор воротился домой откуда-то очень пьяный и учинил дома драку, так что почти все жильцы высовывали свои головы, чтобы послушать, и делали громко свои замечания. Досталось тут и Пелагее Прохоровне, которая стала заступаться за хозяйку из боязни, чтобы майор не убил ее. Наконец майор выгнал жену и заперся в своей комнате.
Пелагее Прохоровне стало жаль майорши, и она пошла ее разыскивать, чтобы та ночевала в кухне, на ее кровати. Но ни на лестнице, ни на дворе она не нашла ее. Думая, не ушла ли она на улицу, Пелагея Прохоровна отворила калитку, взглянула налево - нет, направо - у самой калитки на лавочке сидит та голова, что так дерзко кричала ей из подвального окна. У Пелагеи Прохоровны по коже мурашки пробежали.
– Кого ищете, Пелагея Прохоровна?
– проговорил скромно мужчина.
Пелагея Прохоровна вспыхнула, но отошла немного на дорогу и поглядела на сидящего мужчину.
Это был высокий человек, годов тридцати, с курчавыми рыжими волосами, без бороды и усов, с бледным чистым лицом, голубыми глазами и приятною улыбкою. Он сидел в голубой ситцевой рубашке, поверх которой был надет чистый передник; на босых ногах были надеты худенькие калоши, на голове плисовая шапка. Вся его фигура изобличала мастерового, и Пелагее Прохоровне представилось, точно она видит перед собой Короваева. Он сидел, скрестивши на груди руки, и спокойно глядел на нее.
– Хозяйку ищете?
– спросил опять Пелагею Прохоровну мужчина.
– Ты… вы не видели?
– Лицо Пелагеи Прохоровны покраснело; ей стало неловко, да и зло
– Нет, не видал… Видно, машина-то у вас все в полном ходу?
Пелагея Прохоровна не поняла.
– Видно, он все буянит? Вы бы нас, мастеровых, позвали, мы бы связали его.
– Свяжешь его, черта!
– И Пелагея Прохоровна подошла к калитке.
Мужчина тоже встал.
– Пелагея Прохоровна… позвольте мне… просить вас, - начал он нерешительно.
– Ну?!
– недовольно произнесла Пелагея Прохоровна.
– Простите меня великодушно. Я слышал, вы изволили обидеться.
– Кабы умен был, не орал бы во все горло.
– Ну, простите же меня… - И он взял ее руку, крепко стиснул и прибавил: - Ей-богу, это меня черт сунул… Я давно хотел объяснить это… Ну, скажите, вы не сердитесь?
– Пустите!
– Нет, вы скажите.
– У! какой невежа!..
– И Пелагея Прохоровна отвернула лицо. Мужчина выпустил руку и сказал:
– Простите великодушно, што я задержал вас…
Но Пелагея Прохоровна не удостоила его ответом и вошла во двор. Она остановилась у лестницы и стала припоминать, что она сказала своему врагу. Кажется, ничего, но только как-то по-девичьи… И зачем он непременно тут?
Она задумалась… Ничего у ней не выходило, кроме того: "Какой ласковый… Этот не как Короваев!"
Опять стала думать: "И зачем он тут? Да я его часто вижу, только не в этой смешной ермолке… Ах, кабы он был кержак… то, бишь, раскольник… Экая я дура, о чем задумала, а там, поди, бог знает што творится наверху-то!" И Пелагея Прохоровна побежала кверху, и ей было легко бежать; она думала: не боюсь я тебя, поганый бульдог!
Только что Пелагея Прохоровна разделась и легла спать на свою кровать, как майор подошел к ней со свечкой и, схватив ее за волосы, проговорил с яростию:
– Где ты была, гадина!
– Неужели мне и на улицу нельзя выйти?
– ответила кухарка тоном никого не боящейся женщины и правой рукой вышибла из руки майора свечку. Майор выпустил ее волосы, но схватил за рубаху. Пелагея Прохоровна встала, но почувствовала крепкий удар в щеку, потом еще удар.
– Вон, тварь поганая!
– кричал майор.
– Разве я не знаю, куда ты ходила?! Вы все заодно с моей женой… Вон!!
– И майор стал толкать Пелагею Прохоровну.
– Расчет наперво подайте, паспорт!..
– кричала Пелагея Прохоровна вне себя.
Но майор ничего не слушал; Пелагея Прохоровна не могла защищаться и выскочила в сени.
– Куда?..
– крикнул майор в сенях.
Пелагея Прохоровна спустилась по лестнице.
Майор постоял немного у перил и ушел в квартиру.
Ставши у крыльца, Пелагея Прохоровна заплакала. Вдруг кто-то в коридоре отворил дверь, к Пелагее Прохоровне подошла пожилая женщина. Это была нянька нижних жильцов, Дарья Васильевна.