Gelato… Со вкусом шоколада
Шрифт:
Жалость, жалость… И чертово сочувствие! А вдруг это все-таки надежная поддержка, нужное и крепкое плечо, на которое я могла бы опереться, пока выбираюсь из того, во что по своей доверчивости попала, забравшись в жизненную патоку по горлышко.
— Тонь… — Даша подсаживается с другой стороны и точно так же, как и Юля, обнимает меня.
— Задушите, чертовы мегеры! — мычу. — Жить, жить хочу. Пустите, коровы. Мамочка-а-а, — пищу.
Они меня сейчас задавят и так освободят мир от беспокойной цыпы, у которой ни черта не
— Привет, — с кем-то негромко и довольно нежно здоровается рыбка.
— Привет, — мужской голос отвечает. — Все нормально?
— Да-да. Садись, я сейчас.
Приперся благоверный. Наконец-то! Я ощущаю, как Горовой наклоняется к жене, целует ее, гладит по голове и отходит. Вероятно, садится за стол, как раз напротив нас, чтобы во всех подробностях рассмотреть мое падение.
— Я хочу уйти, — хриплю, выкручиваясь.
— Нет, — шепчет Даша, еще сильнее стягивая на мне объятия. — Не уйдешь. Сама не останешься. Костя придет? — последнее адресует Юле.
— Да, — сестрица отвечает.
«А чертов Велихов прибудет к нам на бал?» — крутится на языке вопрос, который я не решаюсь вслух сказать.
— Наша Юля замуж собирается, — вот так конкретно отвожу от себя «удар». — За Красова, между прочим.
— Господи! — по всей видимости, Дари всплескивает руками, потому как мне намного легче становится дышать и, вообще, я в состоянии шевелиться. — Не может быть! Правда, что ли? Да? Да?
Ох, ты ж, Боже мой! Горовая не на шутку завелась от предстоящего события.
— Да, — сестрица тоже отпускает.
Осчастливленные отползают от меня и дают возможность двигаться и прошептать приветствие Ярославу, с улыбкой разглядывающему нас.
— Как дела? — я вижу, как он неспешно двигает губами.
Ему-то что? Мы с ним, откровенно говоря, не в тех отношениях, когда я могла бы поделиться чем-то, что выходит за границы «привет-пока-желаю здравствовать».
— Нормально, — шепчу, потупив взгляд. — Все хорошо, — неслышно добавляю из чувства такта и обыкновенной вежливости.
Раздражает счастье, бесит радость и благополучие. Я чужая здесь и все еще хочу уйти. А вот после прихода Красова мое желание покинуть этот клуб семейного досуга возросло почти эпически стократно.
— Ты куда? — шипит Юла, когда я поднимаюсь с вполне определенным намерением оставить счастливчиков наедине.
— Потанцую, — киваю в неопределенном направлении, надеюсь, что попадаю туда, куда наметила. — В чем дело, цыпа?
— Не уходи, пожалуйста, — выпискивает.
— Не уйду, — торжественно ей обещаю.
Тем более что нет желания вызывать и самостоятельно оплачивать такси. Пока следую на импровизированную эстраду, звуковое сопровождение меняет лад и становится опять лирическим, но, черт возьми, музыкальным и слишком поэтическим. Я прислушиваюсь к мелодии, словам, под
— Потанцуем, детка? — шипит мне кто-то в спину.
— Я не танцую, — отмахиваюсь от вынужденного кавалера, а про себя, к тому же грубо, добавляю: «К черту отвали!».
Но, то ли он устал приглашать, то ли я бестактно отказала, однако кто-то очень сильный сгребает меня и, подтащив к себе спиной, крепко зажимает и по буквам произносит точно в ухо.
— Бесстыжая вражина, идем-ка со мной…
Черт бы тебя подрал, козел!
— Пусти, — трепыхаюсь птичкой. — Сашка, перестань, пожалуйста! Не смешно.
— Идем танцевать, ведьма, — Халва разворачивает меня и, двигаясь задом наперед, практически затаскивает нас на почти пустой танцпол. — Не забывай, что в паре я веду.
Да куда там! Как такое можно забыть?
— Да ты, блин, капитан очевидность.
— Танцевать-то хоть умеешь, Тузик? — посмеиваясь, похоже, шутит идиот.
— За свои ноженьки переживаешь? — прямо на его вопрос не отвечаю, зато выкатываю свой.
— Не утруждайся. Ответ слишком очевиден, — он хмыкает и обнимает меня за талию. — Весь вечер наблюдаю за твоим выступлением. Совсем беда?
— Настроение не то и меню слишком пресное.
— Не наливают?
— Совсем.
— Ну да, ну да, я так и думал. Ждешь, видимо, что угостят?
— Хотя бы счет разделят. Об угощении, Сашенька, больше не мечтаю.
Обхватив и сжав мою кисть, младший Велихов ведет, а я оглядываюсь по сторонам, как будто бы ищу кого-то.
— Петька не любитель подобных заведений, к тому же жаден и не любит дам в алкогольной некондиции. Стал домоседом наш хмурый дед, — задушенно хихикает.
— Что? — возвращаюсь к нему глазами.
— Его здесь нет, говорю. Если ты вдруг сканируешь пространство на факт его присутствия, то спешу заверить, что наш профессионал штудирует статьи законов. Пока рабы батрачат, я здесь со своей компанией отдыхаю. Старший бездумно тухнет и загибается на обожаемой работе. Вот такие пироги!
Не знала, что Петруччио — законченный трудоголик. Никогда, ей-богу, Буратино не производил впечатление зачумленного крепостного, помешанного на своих обязанностях.
— Никого я не ищу, — зачем-то оправдываюсь перед Халвой. — Мне, что ли, глаза закрыть?