Gelato… Со вкусом шоколада
Шрифт:
— Кто он?
Запутывает меня и прямо на вопрос не отвечает.
— Я про шоколад и твой магазин.
— Так вышло. Все просто, а я люблю сладкое.
— Верится с трудом.
— А я не собираюсь убеждать кого-то, бить копытом и рыть носом землю. Ты спросил «почему», я выкатила объяснение. Если что-то не устраивает, выстраивай логические цепочки, проводи самостоятельные расследования, настаивай на экспериментах, попробуй опротестовать. И потом, — Тоня снимает несколько тарелок с полки и ставит их на стол, — мне нравится готовить. И я, действительно, обожаю сладости.
— Женское занятие, —
— Не знаю, но спасибо. Это ведь был комплимент?
— Почти, — хмыкаю.
— К тому же у нас ведь есть достойные примеры. Далеко ходить не нужно…
На дядю и мою двоюродную сестру, по всей видимости, намекает? Максим Морозов, старший брат мамы, профессиональный повар с огромным стажем, наградами и громкими титулами, хорошо зарекомендовавший себя не только, как человек, пропахший вареным картофелем и харчо, но и как успешный ресторатор, помешанный на французской кухне, и идейный вдохновитель всех кулинарных проектов, на которые подписан мой отец, как его старинный друг. Что, в принципе, неудивительно, ведь это его работа, а вот Тузик, кроме как накормить по детству песочным в прямом смысле этого слова печеньем с изюминками в виде то ли кошачьих, то ли собачьих экскрементов, не на что другое не способна была. А теперь сама дает уроки, развивает дело и следит за конкурентами…
— Могу помочь с квартирой, Тузик, — облизывая свою вилку, откидываюсь на спинку дивана. — Очень вкусно! Спасибо.
— На здоровье. Как именно? — Смирнова отпивает уже, по-моему, второй стакан глинтвейна и грубо, словно в остервенении, дергает воротник своего свитера. — Здесь очень душно. Как уменьшить температуру?
— Найду подходящие варианты и согласую их с тобой. Потом вместе съездим, осмотримся, поговорим, приценимся или собьем цену, и… — а на последнее пожелание от Нии намеренно не обращаю внимания.
Запарится — быстрее уберется! Я любезно вызову ей такси, а затем с посудой разберусь в спокойной обстановке и без свидетелей в ее лице.
— Я хочу снять свитер, — Смирнова скрещивает руки и цепляет пальцами резинку. — Ты не возражаешь?
— Нет, пожалуйста…
Да кто же, сука, знал, что под этой тряпкой у мелкой стервы кроме кружевного бюстгальтера больше ничего нет? А это означает, что в следующий раз я буду предусмотрительнее и во сто крат умнее!
Зато сейчас я вынужденно широко раскрываю рот и глупо пялюсь на красивое в поблескивающих кружевах белье, с которым, судя по моей такой реакции, до этого момента я был абсолютно не знаком.
— Тонь… — плотоядно ухмыляюсь. — Ты не могла бы… — пальцем тычу и вращаю, словно буром вворачиваюсь в небольшие сиськи, запечатанные сетчатыми чашками, на вертикальных швах которых я вижу темные соски.
А она жестока! И даже слишком!
— М? — двумя пальцами поддевает гладкие бретельки лифчика и проводит вперед-назад, расправляя их.
— Тебе футболку принести? — приподнимаю зад с насиженного места.
— Есть проблемы, Буратино? — таким вопросом отрезвляет и останавливает мой порыв, затем обмахивает себя руками, словно опахалом, и шумно воздух выдувает губами, сложенными утиным клювом, приподнимая свою челку, упавшую на влажный и широкий лоб. — Что случилось, Петенька?
Проблем не будет, если она прикроет свой
«Спи, парень, еще очень рано. Я позову, когда пора вставать!» — командую себе, при этом пятерней прочесываю волосы и открытым ртом, как загнанный кобель, дышу.
— Мне кажется, здесь можно угореть, — Смирнова прыскает от смеха. — Велихов, да что с тобой? Дар речи потерял?
— Зачем все это, Ния? Что ты вытворяешь? — опустив голову и прикрыв глаза, куда-то в стол и в недоеденный гарнир шепчу.
— А на что это похоже, мой дружочек?
— Ты пьяна? — отворачиваюсь, стараясь не смотреть на нее. С трудом, но что-то все же получается. — Плохо себя чувствуешь? Или провоцируешь? Я прохожу какую-то проверку?
— Нет, — отвечает со смешком. — Я тебя смущаю? И вообще, какие ощущения?
Смущен ли я? Это очень вряд ли, тем более что с женской анатомией я не понаслышке, уже довольно хорошо знаком. Скорее, злость и дикое желание сдавить ей шею и посмотреть, как будет дергаться в попытках прикрыть свой жалкий номер эта сучка, которую я неосторожно несколько часов назад впустил в свой дом.
— Ты не находишь это странным?
— Нет.
Краем глаза замечаю, как Смирнова крутится, оглядывается по сторонам, словно что-то ищет. Надеюсь, что сейчас она оденется, соберет свои вещички, натянет сапоги, которыми прошлась по мне, и уберется из моей халупы на хрен, потому как я однозначно не куплюсь на представление, которое она тут весьма старательно, но все же неумело, разыгрывает передо мной. La femme fatale изображает? Как бы помягче огорчить ее:
«До таких прожженных тетенек этой детке очень далеко».
— Я хочу прилечь. Где кровать? Устала очень… Петя? Я хочу спать.
Определенно чувствую, как кто-то слабый дергает меня за локоть, словно деньги просит передать водителю маршрутки. «Кровать»? «Прилечь»? Она «устала»?
По-моему, сегодня я сильно надерусь, чтобы, не дай бог, не натворить какой-нибудь херни, за которую вовек ни перед кем из ныне здравствующих ничем не рассчитаюсь…
Глава 6
Петр
Смирнова решила меня высмеять или окончательно добить? То, что она вытворяет, откровенно говоря, ни в какие ворота уже не лезет и считается безрассудным, а в некоторых культурах — похабным, пошлым и развратным. Проститутничает шлюшка?
«Фи-фи! Бесстыжая и наглая» — в пренебрежении сморщиваю нос и резко вздергиваю верхнюю губу, оскаливаюсь диким зверем, а на финал шиплю. Обещал ведь прикончить бестию, так чего я, нерешительный слабак, терпеливо жду? Очевидно же, что не уберется на хрен, не отвалит к черту. Ночь определенно будет или трудной, или чересчур веселой. Мне к этому не привыкать, но все же я рассчитывал не на такое завершение неудачного в профессиональном и спортивном плане дня. Считает стерва, что раз она с понтом женщина — что, между прочим, спорно и непроверяемо, то ей все дозволено. Сытая, раскрасневшаяся от своего недоваренного пойла с гвоздичным духом, со взглядом стервы готовой к сексуальным приключениям возится под теплым одеялом на моей кровати. Удавлю! Вскидываю руки, в локтях сгибаю, выставляю пальцы в когти зверя и нависаю над козявкой — как шалаву резким взмахом располосую-раздеру!