Ген подчинения
Шрифт:
Из Волкова словно выпустили воздух. Он тихо пробормотал:
— Значит, он настолько жадюга. Зарплату как раз в понедельник должен был… Ради двухнедельного жалованья готов на виселицу меня…
— Вы не пойдете на виселицу! — горячо заверила его я. — Если вы не виноваты, то никто вас не осудит. В конце концов, против вас ведь все равно никаких улик, ну и что, что нет алиби.
— Боже, сколько вам лет! — воскликнул Волков раздраженно. — Порете чушь, как девочка!
— Знаете что! — я вскочила. — Между прочим, я пытаюсь вам помочь! И расследование еще только началось!
Он посмотрел на меня отчаянными, почему-то особенно
— Простите меня! — сказал он. — Простите, и… спасибо. Только они меня обложили. Все, наверное.
— Кто обложил? — мне показалось, что сейчас я выйду на след.
Волков пожал плечами.
— Несчастья, — сказал он. — Видно, на роду так написано. Ничего!
Внезапно он тоже поднялся, как подброшенный на пружинах, начал расхаживать туда-сюда по камере.
— Ничего! — повторил он с какой-то особенной тихой яростью. — Лучше на виселицу, чем в тюрьму! — потом посмотрел на меня, и лицо его приняло совсем другое, просительное выражение. — Только… можно вас попросить?
— Смотря о чем, — осторожно сказала я. Мысленно я гадала, как уговорить его сидеть смирно и не делать глупостей: а вдруг он вздумает напасть на охрану или попытается бежать?
— Те книги, которые я собой на кружок принес, они библиотечные. Срок во вторник кончается. Полиция их забрала. Вы там скажите им, что надо обратно сдать, адрес на карточках есть. Или в библиотеку сообщите, почему они задерживаются.
Я глубоко вздохнула.
— Конечно, Эльдар! Если до вторника мы вас не освободим, обязательно решим с книжками! — снова пожав ему руку, я горячо добавила: — Вы, главное, не переживайте так и не ставьте на себе крест! Вам нужно просто продержаться немного, и все встанет на свои места. Улик против вас по-прежнему нет, помните это! Если вы вдруг с кем-то тут подеретесь или что-то в этом духе, это вам никак не поможет, только повредит. Поэтому ведите себя спокойно, не злитесь на полицейских — они тоже пытаются помочь.
— Да сдался им я… — усмехнулся Эльдар. — Но ладно. Буду тише воды ниже травы.
И посмотрел на меня, как щенок, который хочет, чтобы его похвалили.
Мне казалось, что мы поедем в Дельту или даже на Верфи — я точно не знала, где именно работает Орехов-младший, на Ореховских складах или в здании кумпанства. Но, к моему удивлению, наш путь лежал в Опаловый конец. Очевидно, нас решили принять на дому.
Когда мы подъехали к роскошному особняку (по сравнению с ним особняк бывшего мэра Воеводина казался маленькой деревенской усадебкой), причина стала понятна: едва пролетка извозчика въехала на ведущую к дому изогнутую дорожку, прямо у крыльца приземлился полицейский аэромобиль с Салтымбаевой и Пастуховым на борту. Вчера у меня сложилось впечатление, что шеф договорился о личном интервью с Ореховым, но, видимо, на самом деле он будет просто присутствовать при том, как того расспрашивает полиция.
Увидев нас, Пастухов приветственно гавкнул.
— Доброе утро, Вася! Спасибо, что договорился за нас, а то его секретарь уперся клювом — мол, вызывайте повесткой, по-другому никак! Старый бюрократ! А повестку, конечно, зажали.
«М-да, — подумала я, — Эльдара бросили в тюрьму при одной тени подозрения, а беспокоить лишний раз могущественного богача, конечно, управление судебных приставов не захочет!»
— Фергюс
Шеф сказал это только из вежливости: он никуда не шел, а ехал у меня на руках. Ступени были мраморные, а шеф не любит, как мрамор скользит под лапками.
У двери нас встретила дворецкая женского пола — сравнительно новая мода, большинство старых домов еще консервативны — и проводила в небольшую и очень уютную гостиную. Она даже не выглядела такой уж богатой, если не считать шелковых полосатых обоев. Обычная мебель, у шефа похожая.
Впрочем, присев на диван и коснувшись его рукой, я поняла, что ничуть не обычная: ткань обивки так и льнула к пальцам. И вышивка, кажется, была ручной, а не машинной. Ну и ну.
(Зачем заказывать ручную вышивку для диванного сиденья?! Не понимаю я этих богатеев.)
Дворецкая спросила, не угодно ли нам чаю, получила утвердительный ответ и удалилась.
Буквально через минуту горничная вкатила в гостиную столик с пятью чайными приборами (в том числе двумя явно рассчитанными на генмодов) и набором лакомств на многоярусном блюдце, которые источали совершенно умопомрачительный аромат. Я велела себе справиться со слюноотделением: после завтрака и трех часов не прошло, куда тебе еще есть!
Аудиенция была назначена на десять, и Орехов появился минуту в минуту (я еле успела положить на блюдечко недогрызенный кусочек печенья). Внешность его меня разочаровала. Я видела фотографии и гравюры Татьяны Ореховой в газетах: даже в свои годы она оставалась сногсшибательной красавицей. Такой бы блистать на театральных подмостках, а не руководить торговой империей! Сын же ее выглядел довольно невзрачно. Правда, как и его знаменитая мать, он был чрезвычайно высок, но, в отличие от нее, имел лишний вес: солидное брюшко не скрывал даже хорошо пошитый костюм. Простодушное розовощекое лицо больше подошло бы продавцу пряников, чем наследнику миллионов. К тому же, он носил крошечные мышиные усики, которые совершенно ему не шли.
— Здравствуйте, уважаемые гости! — воскликнул он напористо и дружелюбно, от чего сразу показался симпатичнее: у него оказался приятный, располагающий к себе голос. — Никифор Орехов, к вашим услугам. Можно просто Никифор. Как мне ни приятна ваша компания, мы все тут деловые люди, время дорого, — он подмигнул то ли мне, то ли Мурчалову (шеф по-прежнему сидел у меня на коленях). — Вы, видимо, старший инспектор Пастухов Дмитрий Николаевич? — тот кивнул, а я порадовалась, что теперь знаю отчество Пастухова. — Инспектор Жанара Алибековна Салтымбаева, сыщик Василий Васильевич Мурчалов и… — он вопросительно, с легкой улыбкой посмотрел на меня.
— Это моя помощница Анна Владимировна, — сказал Мурчалов.
— А! Наслышан, — в его обращенной ко мне улыбке появилась теплота. «Это от кого же, интересно?» — совершенно сбитая с толку, подумала я, но купец уже продолжал: — Матвей Вениаминович крайне высоко отзывался о вашем профессионализме! В своей манере, разумеется, — последнюю фразу он добавил немного заговорщицким тоном, как будто призывая нас разделить шутку.
Я тут же поняла две вещи: во-первых, что козел Матвей Вениаминович (он же профессор Медицинской Академии и наш с шефом клиент), скорее всего, ругал меня на чем свет стоит. И во-вторых, что Никифор Орехов — страшнейший человек, чье обаяние стоит целого морского флота.