Ген подчинения
Шрифт:
Я вспомнила, что Кунов — это фамилия енота Афанасия, в лавке которого я познакомилась с Волковым. И еще я сообразила: Волков на взводе и подавлен не только из-за ареста. Его еще и подкосила смерть Стряпухина. Неудивительно, раз тот для него был ментором и учителем!
— Именно за этим я здесь — чтобы вас быстрее отпустили, — сказала я как можно мягче. — И вы здорово облегчите мне работу, если расскажете, что делали вчера вечером и почему разозлились на вахтера.
Плечи Волкова поникли, он посмотрел на меня исподлобья, но как будто с некоторой надеждой.
— Вы, похоже, верите в то, что говорите, — сказал он. — Или
— Актриса из меня никудышная, — пожала я плечами. А жаль: когда я единственный раз играла ведьму в школьном спектакле, мне понравилось! — Ладно, рассказывайте, что же вчера такого произошло? Может, шеф вас чем-то расстроил? — вспомнив, как Мурчалов советовал мне налаживать контакты с людьми, я добавила: — Мой меня расстраивает постоянно.
Волков качнул головой. Мне показалось, что он колеблется, не уверен, говорить мне что-то или не говорить. Наконец он произнес:
— Нет, Иннокентий Павлович меня не расстроил. Я просто… ну, волновался за него. Он перерабатывал, ночевал даже в кабинете. Домой не уходил. Так готовился, нужно было представить рабочий проект Орехову…
— Не Ореховой? — переспросила я.
— Она сама не занималась этим вопросом, все на сына скинула. Тот вроде бы восходящая звезда в семейной компании, с ним шеф в основном переговоры и вел. А вот как раз завтра они должны были вдвоем представлять этот проект самой мадам Ореховой и остальным директорам кумпанства — уж не знаю, сколько они там решали помимо Ореховой, но Иннокентий Павлович говорил, что их тоже важно уболтать.
— Значит, Стряпухин ночевал в кабинете, и вы тоже задерживались допоздна? — спросила я.
— Когда как, — Волков пожал плечами. — В пятницу вечером я работаю два часа в лавке у Кунова, ему как раз привозят новый товар, я его раскладываю. В общем, Иннокентий Павлович знал, что по пятницам я не задерживаюсь. Но вчера я ему сказал… — Волков сглотнул, — я ему сказал, что если проект выгорит, так с Куновым я смогу распрощаться, и почему бы мне тогда не помочь? А он строго так ответил, что не ожидал от меня, чтобы я свои обязательства свои нарушал, и вообще только оправдывает это тем, что я расстроен… — Волков осекся.
— А, то есть вы были расстроены еще до того, как Стряпухин вас прог… то есть отправил отсыпаться? — спросила я.
Волков неохотно кивнул.
— А чем?
— А вот это — не ваше дело! — он огрызнулся, но тут же как будто сдался, вздохнул. — Ладно, простите. Ничем особо не был расстроен. Считайте, что меня догнало это все: две работы, да еще учиться в свободное время. Ну, Иннокентий Павлович и заметил.
Звучало это вполне логично, я и сама сделала схожие выводы. Только вот формулировка Волкова наводила на мысль, что это была отрепетированная причина, а не настоящая.
— Если у вас какая-то проблема в семье, — начала я, — то об этом лучше знать, потому что…
— Да нет у меня семьи! — Волков сверкнул глазами. — Родители умерли, когда я еще под стол пешком ходил, потом дед воспитывал, он тоже преставился. Поэтому я сюда и подался!
Ну что ж, это делало несостоятельной мою гипотезу о десяти братишках и сестренках мал-мала меньше. Но тогда не очень ясно, почему Волкову нужно работать на двух работах, чтобы прокормить себя?
Вопрос звучал неделикатно, но мне уже пришлось задавать ему и другие неделикатные вопросы, поэтому я спросила.
— Из-за вашей
Надо же, примерно то же самое я недавно думала о генмодах. А оказывается, это и к обычным людям относится.
— Мне очень жаль, — сказала я. Потом добавила, не зная, что еще сказать: — Вы очень сильный человек, Эльдар!
Неожиданно он усмехнулся, будто гавкнул, и с размаху уселся-упал на койку, даже пружины загудели.
— Надеюсь, это вам чем-то поможет, — буркнул он. — Вахтер мне… правда ничего не сказал особенного. Просто спросил, что это я своего благодетеля одного бросил… ну, там знали, что Иннокентий Павлович меня привечает, шуточки про это ходили… всякие, — он вдруг поморщился, а я порозовела, представив, с чем могли быть связаны некоторые из этих шуточек. — Ну, тут я с катушек и слетел.
— Понятно, — я вздохнула. — А когда вы ушли из завода, вы пошли к Кунову разбирать склад?
— Пошел, — кивнул он. — Ему огромную партию привезли, я до полуночи провозился. А он, скунс этакий, сверхурочные зажал, сказал, что если за два часа не справился, так сам виноват.
— Отлично! — воскликнула я. — Значит, он сможет подтвердить ваше алиби! Так вы поэтому на кружок опоздали? Не выспались?
Волков отвел глаза.
— Вроде того.
У меня снова сложилось впечатление, что он что-то от меня скрывает, но я не стала давить. Пусть он моложе меня, но лет шестнадцать-то ему есть, наверное, а то и все семнадцать. В этом возрасте у юношей почти всегда бывают девушки, и почти всегда родители девушек против (по крайней мере, так обстояли дела в прочитанных мною романах). Если он зашел после Кунова побросать камешки в чье-то окошко, то, скорее всего, признается, только его в самом деле начнут обвинять в убийстве.
Ну это неважно: алиби, которым обеспечит его Кунов, вполне хватит, чтобы надежно исключить юношу из числа подозреваемых!
Выходя из камеры, я пожала ему руку. Скулы Волкова при этом ярко порозовели.
— Спасибо… что зашли, — пробормотал он, явно смущаясь.
— Ничего, — ответила я. — Не могла же я оставить без помощи товарища по кружку!
Волков неуверенно мне улыбнулся. Улыбка у него была славная: сразу освещалось все лицо, и делалось даже видно, что парень он довольно симпатичный, несмотря на оттопыренные уши.