Гендерное общество
Шрифт:
того, что подобный термин сгладил бы все разделения и различия среди людей одной расы —
до такой степени, что их представители стали бы казаться прежде всего отличающимися от
людей другой расы, — но он также игнорировал бы способы формирования поведения людей
различных рас как реакции на расовое неравенство и угнетение, представляя их вместо этого
внешним выражением некой внутренней сущности.
Позиции женщин и чернокожих имеют много общего, как указала социолог Элен
своей пионерской статье «Женщины как меньшинство», написанной почти полстолетия тому
назад. Хакер утверждала, что систематическое структурное неравенство формирует «культуру
са\ оненависти» среди членов целевой группы. И все же мы не говорим о «расовых ролях».
Такая идея была бы абсурдна, потому что 1) различия в пределах каждой расы намного
значительней, чем различия между расами; 2) что означает быть белым или черным — всегда
выстраивается в отношениях к другому; 3) эти определения не имеют смысла вне контекста
расово сформированной власти, в которой коллективная идентичность белых сохраняется за
счет поддерживания границы с коллективным другим, а именно цветными. Движение за
расовое равенство свидетельствует о чем-то большем, чем о расширяющихся вариантах ролей
для цветных.
Наконец, использование теории ролей для объяснения расы или тендера становится формой
обвинения самой жертвы.
153
Если наши гендерно сформированные типы поведения «происходят из фундаментальных
личностных различий, социализированных на раннем этапе жизни», как предполагает психо-
лог Дэвид Треземер, то ответственность должна лежать на нас самих. Р. Стивен Уорнер и его
коллеги называют это «теорией самопритеснения», когда «жертва усваивает неадекватный
набор ценностей репрессивной системы. Таким образом, поведение, которое кажется
некомпетентным, почтительным, самоуничижительным, воспринимается как отражение нару-
шенных индивидуальных способностей»7. При таком взгляде на мир социальные изменения
надо отложить на будущее, когда более эгалитарная форма детской социализации сможет
привести к появлению детей, более приспособленных к функционированию согласно
гегемонным стандартам. Социальное изменение возникает, когда угнетаемый лучше узнает
способы поведения своих угнетателей. Если же он отказывается от этого и прогресса не
происходит, то чья же в том вина?
Заметки о власти
Одна из центральных тем этой книги — тендер — раскрывает отношения не только различия,
но и неравенства, власти. На уровне тендерных отношений тендер является категорией
анализа власти мужчин как группы над женщинами как группой, а также власти некоторых
мужчин
яснить тендер без соответствующего понимания власти, не потому что власть является
следствием тендерного различия, а потому что власть — именно то, что производит
тендерные различия.
Утверждение, что тендер является отношениями власти — мужчин над женщинами и
некоторых мужчин и женщин над другими мужчинами и женщинами, — является одним из
наиболее спорных аргументов социально-конструкционистского подхода. Фактически вопрос
о власти один из самых противоречивых элементов во всех объяснениях тендера. И все же это
центральный вопрос; все теории тендера должны объяснять и различие, и доминирование. В
то время как другие теории объясняют мужское доминирование как результат половых
различий, социальный конструкционизм видит в различиях результат доминирования.
154
При этом обсуждение власти неизменно заставляет мужчин нервничать и защищаться.
Сколько раз мы слышали ответ мужчины, столкнувшегося с женским гневом, вызванным тен-
дерным неравенством и дискриминацией: «Эй, не обвиняйте меня! Я никогда никого не
насиловал!» (Это напоминает защитную реакцию белых людей, отрицающих, что в их семье
были или по-прежнему есть рабовладельцы, когда они сталкиваются с современными
реалиями расового угнетения.) Когда бросается вызов идее тендерного порядка как власти
мужчин над женщинами, мужчины часто с удивлением отвечают: «Что вы подразумеваете
под тем, что мужчины имеют всю власть? О чем вы говорите? Я не имею никакой власти
вообще. Я полностью бессилен. Мной помыкают моя жена, мои дети, мой начальник. У меня
нет вообще никакой власти!» Большинство мужчин, кажется, совсем не чувствуют себя
обладающими властью.
Здесь мы видим в некотором смысле провал феминизма, оказавшегося не в состоянии
достучаться до многих мужчин. Большая часть феминистской теории тендерной власти исхо-
дила из симметрии между структурой тендерных отношений и женским индивидуальным
опытом. Женщины как группа не стоят у власти. И это очевидно для любого, кто наблюдал
правление корпорации, университетский совет попечителей или законодательный орган на
любом уровне повсюду в мире. Отдельные женщины также не чувствуют себя обладающими
властью. Фактически они чувствуют себя ограниченными тендерным неравенством в своих
стереотипных действиях, и это препятствует им сознавать себя защищенными, спокойными и