Генерал Деникин. Симон Петлюра

Козлов Александр Иванович

По решительному настоянию Деникина, просьба великого князя была отклонена. Он же тотчас, без всякого промедления, разработал и собственноручно написал Наказ о целях и задачах Добровольческой армии. Специально выделенные агитаторы распространили его по городам и весям. Новый документ гласил: «I. Добровольческая армия борется за спасение России путем: 1) создания сильной дисциплинированной и патриотической армии; 2) беспощадной борьбы с большевизмом; 3) установления в стране единства государственного и правового порядка. II…Добровольческая армия не может принять партийной окраски…III. Вопрос о формах государственного строя является последующим этапом и станет отражением воли русского народа… IV. Никаких сношений ни с немцами, ни с большевиками. V. Привлечение

вооруженных сил славян желательно, но это не должно вести к нарушению единства и целостности русского государства».

Вопреки ожиданиям, Наказ, составленный крайне абстрактно, в духе непредрешенчества, не только не принес успокоения, но, наоборот, усилил недоумение и недовольство. Особенно взволновались промонархисты, не найдя в нем отражения дорогой их сердцу идеи. В армии усилился ропот. Алексеев при встрече со Щербачевым, растолковывая смысл окутанного туманом документа, говорил: «Добровольческая армия не считает возможным теперь же принять определенные политические лозунги ближайшего государственного устройства, признавая, что вопрос этот недостаточно еще назрел в умах всего русского парода, и что преждевременно объявленный лозунг может лишь затруднить выполнение широких государственных задач». Генерал Лукомский, состоявший представителем Добровольческой армии при правителе Украины Скоропадском, забил тревогу, явно стремясь драматизировать ситуацию. Может быть, скрытый соперник Деникина, он надеялся, что на этот раз между автором документа и Алексеевым пробежит черная кошка. Неопределенность, претенциозно говорил он, «многих отшатнет от желания идти в армию или работать с ней рука об руку».

Атмосфера в армии неожиданно начала накаляться. Однако ее командующий продолжал упорно стоять на своем, считая малейшую уступку в этом принципиальном вопросе преддверием катастрофы. Отложив все самые срочные дела, он, скрепя сердце и отдавая дань еще до конца не изжитой митинговщине, провел в станице Егорлыкской широкое армейское собрание с представительством на нем, однако, только одних командиров, хотя и включительно до самого младшего взводного звена. Придавая этому мероприятию большое значение, он добился участия в работе собрания и М. В. Алексеева, который, превозмогая одолевавшую его хворь, покинул обжитой домашний очаг в Новочеркасске и преодолел этот ухабистый долгий путь на конной тачанке.

Руководители армии выступили с публичным разъяснением своей политики. Алексеев предпочел остановиться на проблеме взаимоотношений с немцами. Важной, но вполне определенной и почти всем понятной, вокруг которой накал страстей уже почти спал. Тем не менее прозвучавшее из его авторитетных уст заявление о том, что поскольку Германия все равно проиграет войну, мы должны пока придерживаться линии «ни мира, ни войны», внося определенность при том накале страстей, имело большое значение.

Затем перед полууспокоившейся аудиторией, уже несколько выпустившей наиболее перегретый пар, но еще настороженной и охваченной переживаниями, выступил Деникин. Взвалив на себя тяжелейшую миссию, командующий поднял самые острые вопросы, будоражившие всю армию: идею монархизма и внутренние армейские дела. Четко, откровенно, ясно, без всяких двусмысленностей, отбросив прочь эзоповский язык. «Наша единственная задача, — говорил он, — борьба с большевиками и освобождение от них России. Но этим положением многие не удовлетворены. Требуют немедленного поднятия монархического флага».

Приостановившись, окинул взглядом слушателей. Стояла гробовая тишина. Было слышно лишь жужжанье летящей мухи. И, мобилизуя все свое ораторское искусство, продолжил речь, ставя прямо в лоб вопрос за вопросом и давая на них нелицеприятные ответы. «Для чего? Чтобы тотчас же разделиться на два лагеря и вступить в междоусобную борьбу? Чтобы те круги, которые (если) и не помогают армии, то ей и не мешают, начали активную борьбу против нас?… Армия не должна вмешиваться в политику. Единственный выход — вера в своих руководителей. Кто верит нам — пойдет с нами, кто не верит — оставит армию…Что касается лично меня,

я бороться за форму правления не буду». Его поддержали Марков, Романовский и другие, дополняя и разъясняя мысли командующего.

И Дашкина поняли. Не без оговорок, по подавляющее большинство командиров переключилось в русло его мыслей. Эмоции и чувства, терзавшие сердца и души, уступили место здравому смыслу. Тем более, когда штабисты, его приближенные, тут же, разжигая вспыхнувший огонек доверия, распространили в кулуарах подписанный им приказ: Керенского при появлении на территории, подвластной армии, — повесить, а «социалистических опытов» — довольно. Это словно елеем окропило истерзанные души. Лишь фанатичные монархисты продолжали гудеть: «За веру, царя и отечество». Но это уже не играло особой роли. Да и их энтузиазм на глазах ослабевал.

Армия пошла за своим командующим с верой и надеждой, вторя его главную мысль: сначала надо победить большевиков, а все остальное — потом. Это умиротворяло и сплачивало, укрепляло единство, придавало сил.

Не теряя ни минуты, А. И. Деникин завершил разработку оперативного плана. Добровольческой армии в 8–9 тыс. штыков и сабель при 21 орудии и двух броневиках противостояла армия большевиков, по приблизительным данным (точных никто не знал, включая советский генштаб, по информации работавших в нем добровольческих разведчиков) в 80 — 100 тыс. человек, имея свыше 100 орудий, большое количество пулеметов при изрядных запасах снарядов и патронов.

Такое неблагоприятное соотношение сил вселяло тревогу. Тем более что у большевиков осели многие бойцы с хорошей выучкой бывшей Кавказской армии, воевавшей с Турцией, которые не сумели прорваться через Северный Кавказ в Россию и рассеяться там. Но Деникин видел и обнадеживающие факторы. Во-первых, говоря его словами: «Нас было мало… Но за нами — военное искусство… В армии — порыв, сознание правоты своего дела, уверенность в силе и надежда на будущее». Во-вторых, красные войска плохо организованы, а их командный состав поглощен изнуряющей борьбой с собственной партийно-советской бюрократией и между собой. Наконец, его вдохновляла идея знаменитых Каин, досконально изученная им по курсу военного искусства в степах Академии Генштаба и всегда поражавшая его воображение своими классическими чертами. В 216 году до и. э. Ганнибал там окружил римскую армию Теренция Баррона, вдвое превосходившую его армию, и наголову разгромил ее.

План Деникина состоял из четырех составных оперативных частей. Первая предусматривала обеспечение своего тыла со стороны Царицына. Это требовало пересечения железнодорожных сообщений между Центром России и Северным Кавказом в двух узловых пунктах — Торговой и Великокняжеской. По захвату первой она передается Донской армии. Вторая — у станции Великокняжеской Добровольческая армия круто разворачивается на юго-запад и наступает вдоль железной дороги до Тихорецкой (150 километров), к пересечению двух железнодорожных линий: Царицын — Екатеринодар и Ростов — Владикавказ. Третья — захватив Тихорецкую, армия, двигаясь далее по магистрали Ростов — Владикавказ, овладевает станциями Кущевской и Кавказской и поворачивает на Екатеринодар, охраняя свои фланги. Четвертая — фронтальный удар по Екатеринодару и захват кубанской столицы.

Наличные силы Деникин переформировал в пять пехотных и восемь конных полков, на базе которых развернул три пехотные, одну кавалерийскую дивизии и кубанскую казачью бригаду. При них — пять с половиной артиллерийских батарей. Численностью части не соответствовали своему названию. Но Деникин пошел на это сознательно, вкладывая в такую организацию практический смысл: предвидя неизбежность их роста в ходе боев, под огнем противника. Кроме того, при Добровольческой армии состоял отряд донского ополчения в составе 3,5 тыс. человек и 8 орудий. Он возник в ходе майского восстания казаков станиц Нижне-Кундрючевской, Усть-Белокалитвенской, Екатерининской, Владимирской и Ермоловской Донской области, избравших своим командиром полковника И. Ф. Быкадорова (1882–1957), впоследствии генерала и видного историка казачества.