Генерал-коммандант
Шрифт:
В общем, обратный путь мы проделали с ветерком…
Глава 21
Южно-Африканский Союз.
3 октября 1903 года. 10:00
Несмотря на настоятельную просьбу прокурора немедленно покинуть Швейцарию, убраться на следующий день после дуэли не получилось. Клеопатра едва стояла на ногах после схватки с британкой и пришлось пару дней просидеть в пансионе. Так что, феерия в прессе застала нас еще на Швейцарской
Господи…
Ажиотаж даже переплюнул недавний скандал после «откровений» Коллинза. Уж не знаю кто, но в прессу слили все до мельчайших подробностей, вдобавок газетчики, по своему обыкновению, раскудрявили все почти до неузнаваемости. К примеру, почти во всех газетах почему-то талдычили, что я стрелял в воздух. Впрочем, основной ход событий прослеживался довольно четко.
Досталось почти всем участникам поединка: британскую делегацию и секундантов Бальфура громили за то, что они допустили дуэль и не отговорили своего премьера, меня, по традиции, особенно английские издания, клеймили, как абсолютного выродка, хотя и не лишенного определенного благородства, а швейцарскую сторону порицали, потому что они не задержали злостного преступника и изувера. К счастью, O`Брайан и Арцыбашев попали в хронику, лишь как высокопоставленные, но неизвестные лица, с американской и русской стороны. Хотя и им перемывали кости.
Но, черт побери, больше всего доставалось Артуру Бальфуру.
О! Его вообще с дерьмом смешали, особенно в британской прессе. Кавендиш оказался абсолютно прав, превалирующим мотивом, шло унижение этой дуэлью не только самого премьера, правительства, но и всей страны в его лице. Правящий кабинет вообще пинали кому только не лень. О призывах немедленно выдвинуть вотум недоверия консерваторам, я вообще не говорю.
Робкие попытки оправдать Бальфура, как героя, не побоявшегося схватиться лицом к лицу с врагом Британии, тонули в общей вакханалии.
В общем, британское правительство настиг кризис, едва ли не больший, чем после поражения во второй англо-бурской кампании.
Европейская пресса тоже не отставала, хотя здесь меня чаще славили, изображали героем и, большей частью, абсолютно оправдывали. Но и ругали не слабо, в основном за то, что сам не влепил пулю в лоб премьер-министру и проник на бал под чужой фамилией. Изменил, так сказать, своему славному имени.
А еще, почти везде, фоном шла тема о Божьем суде. Мол, Господь сам наказал виноватого.
Н-да… тут поневоле задумаешься. Вполне может быть. Команданте Господь, в моем случае, уже доказал свое существование.
Но не суть, итогами я оказался доволен, вот честно, все сложилось для нас лучше не бывает, хотя загадка взорвавшегося пистолета все-таки долго не давала мне покоя.
Несмотря на отсутствие прямых доказательств, я уже почти не сомневался в виновности Черчилля, не хватало всего лишь ясного мотива, потому что на такой серьезный шаг без умысла не идут, особенно люди подобные Уинстону.
Впрочем, когда я вернулся домой, все стало на свои места.
Но об этом чуть позже.
Арцыбашев остался в Швейцарии, ему предстояла дорога в Россию, за новым назначением, ну а мы с Клео, перешли нелегально границу с Францией, на первый взгляд, никак не охраняемую, после
Но обо все по порядку.
Марсель мне понравился, он чем-то неуловимо был похож на Дурбан. Тот же соленый морской воздух, гудки пароходов, несусветная толчея в порту и вездесущий запах рыбы. К счастью, никакого внимания французские спецслужбы к нам не проявили, мы остановились в частном пансионе в пригороде, прямо на берегу моря и устроили себе небольшой отдых. Никакого официоза, мы с удовольствием скинули маску респектабельных граждан и полностью растворились среди разномастной богемы, переполнявшей толпами шарахающейся в квартале Ла Панье.
Ходили на яхте в море, ловили рыбу, пекли ее на углях прямо на берегу, слушали бродячих музыкантов, таскались по художественным выставкам и поэтическим чтениям, всласть кутили в плебейских ресторанчиках, словом, вовсю наслаждались бездельем. Особенно приятным после дикого бедлама последних дней в Швейцарии.
Впрочем, как всегда у меня случается, приятное пришлось совмещать с полезным. Через неделю после приезда во Францию, я оставил Клео дома и отправился в один из множества рыбных ресторанчиков в Старом порту.
Заказал себе глиняную сковородку печеной в прованских травах барабульки и, не спеша потягивая из маленького стаканчика великолепный местный кальвадос, принялся ждать, попутно осматриваясь.
Ресторанчик «Пьяная русалка» именуемый по местной традиции таверной, полностью оправдывал свое название. Клубы табачного дыма, ядреная смесь запахов кухонного чада, соленой рыбы, пряностей и пива с вином. Длинные столы с такими же лавками, рваные рыбацкие сети на стенах, дебелые девки-подавальщицы в заляпанных фартуках и невообразимо колоритная публика, представляющая собой находку для любого художника, возжелавшего отобразить на своей картине антураж подобного заведения. Ресторация выглядела уж вовсе непрезентабельно, но готовили здесь на славу — сроду не пробовал ничего вкусней.
Я и сам тоже ничем не отличаюсь от местных завсегдатаев. Кепка-гаврошка, блуза с отложным воротничком, короткая куртка из тонкой парусины с накладными карманами, небритая рожа с лихо закрученными усиками, растоптанные штиблеты из желтой кожи — только красного пояса не хватает, а так бы получился вылитый апаш*. Ну и наваха* с револьвером присутствуют, без них никуда — в Марселе только на миг зазеваешься, живо наденут на нож.
Но не суть.
Этот ресторанчик раньше принадлежал моему старому соратнику, добровольцу из Франции, Пьеру Ла Маршу. Пьер уже давно переехал в Юную Африку, забрав с собой свою обожаемую Мари, а ресторан оставил свояку Клоду Дюгари, к слову, тоже бывшему волонтеру, а ныне резиденту Службы внешней разведки Южно-Африканской республики. С тех пор заведение стало одной из явок нашей резидентуры в Марселе. Возникает вопрос, нахрена ЮАС резидентура в Марселе, в стране-союзнике, но, на самом деле, отсюда поступают крайне ценные сведения. Город портовый, моряки толпами шарахаются, в том числе и англы. Надеюсь не надо продолжать?