Генерал-коммандант
Шрифт:
Гребаное ирландское пойло оказалось просто ядреной крепости, градусов шестьдесят, если не больше, так что к противоположному берегу я причалил хорошо подшофе.
И чуть не пристрелил непонятно откуда взявшегося рядом с моей лошадкой высокого усача в немецком народном костюмчике, то есть в дурацких коротких штанах с помочами и шляпе с перышком.
— Господин Игл!!! — заорал под стволом пистолета на чистом русском языке незнакомец. — Ради бога, не стреляйте! Я свой!
— Лежать, мордой вниз. — Я показал кольтом на землю. — Кого ждешь?
— Вас, ваше превосходительство! — выполнив
— Кто приказал? — Прижав ствол к затылку встречающего, я быстро извлек у него из кармана браунинг.
— Начальство… — нехотя выдавил из себя мужик. — А чины с фамилиями вам ничего не скажут. Ваше превосходительство, ей-богу, ни к чему меня в плен брать…
— Заткнись. — Я подавил в себе желание вырубить усача, ограничился тем, что тщательно его спутал и оставил возле причала. — Полежи здесь чутка…
А сам взгромоздился на лошадку и тронул поводья.
Ушибленная грудь разболелась еще сильнее и путешествие верхом прошло не особо комфортно. Да еще Маркиза всю дорогу фыркала и норовила сбросить меня.
Впрочем, кое-как добрался.
А вот уже в пансионе, первым делом, узрел Клео и, очень неожиданно, Арцыбашева, собственной персоной.
Клеопатра, сидя на стульчике, благоговейно наблюдала, как подполковник, молодецки похекивая и явно красуясь, рубил дрова. А на лавочке подле ручья обнаружился еще один добрый молодец — плечистый атлет, причем с охотничьим карабином на коленях. А вот Пьера вообще нигде не было видно.
— Михаэль… — Клео бросилась ко мне. — Что с тобой? Ты ранен?
— Подожди… — бросил я ей и рявкнул на Арцыбашева: — Что за тип меня встречал?
— Михаил Александрович… — Подполковник побледнел. — Ваше превосходительство, вы его, часом, не…
— Часом — да.
Офицер совсем сошел с лица.
— Михаил Александрович, вы меня не профанируете?..
— Профанирую. Просто связал. А мог бы и застрелить, на хрен. А теперь идите сюда… — Я взял подполковника за руку, отвел в сторону и сунул ему в ладонь флягу с застрявшей пулей. — Это что такое? Меня ждали возле лодки на том берегу. А о месте, где она осталась, знал только ваш Пьер, или как там его… Где он?
— Все сложнее… — Подполковник пожал плечами. — Пьер здесь ни при чем. Мы знаем это точно. Ну кто же мог рассчитывать, что вы в город опять сунетесь? Зато теперь вы в полной безопасности.
— Сука…
— Я все объясню.
— Шарашкина контора!.. — в сердцах ругнулся я.
— Михаил Александрович…
— Да идите вы все в задницу, простите мне мой французский!..
И ушел к себе.
Ну а как? Все, кто мог — все сдали. Французы, немцы, а теперь еще и русские. И туда же, с наглами бороться!.. Да вам и врагов не надо, сами себя угробите…
Впрочем, злость скоро прошла, и я занялся собой. Путем несложных тестов выяснилось, что обошлось без переломанных ребер — максимум трещины или сильный ушиб. Ссадину от пули на бедре даже бинтовать не стал, просто замазал йодоформом.
Попутно выяснилось, что я страшно проголодался. Сунулся на кухню и наткнулся на Клео.
— Чего изображаешь из
— Я уже… — Клеопатра улыбнулась и показала мне заставленный едой поднос. — Все готово. Но я боялась к тебе заходить.
— Правильно боялась. Пьер из пансиона не отлучался? — Я намазал ломоть ржаного хлеба паштетом и жадно в него вгрызся.
— Нет. Все время здесь был. Сильно тебе досталось? — Клео состроила сочувствующую рожицу.
— Жить буду. А Алекс когда заявился?
— Вчера, сразу после того, как ты уехал. С ним прибыли еще два человека. Серьезные, даже не улыбаются.
— Их я уже видел. Довольная, что милый пожаловал?
Клеопатра несколько раз быстро кивнула.
— Конечно. А еще… — Она радостно улыбнулась. — Алекс сказал, что приедет ко мне в Дурбан.
— Чего?..
— В Африку приедет.
— Вот тебе и здрасте! Турнули со службы, что ли? — буркнул я. — Знаешь что… Позови-ка ты его в беседку возле ручья. И виски туда притащи. Там у меня в саквояже початая бутылка есть. И кофе…
Арцыбашев явился незамедлительно.
Я плеснул в стакан и подвинул его к подполковнику.
— Михаил Александрович… — Арцыбашев взял виски, но пить не стал и неожиданно принял строевую стойку. — Сначала разрешите поблагодарить вас за заступничество. Вы… — Он слегка замялся. — Вы очень выручили меня. И если я могу как-нибудь…
— Пустое, — оборвал я подполковника. — У нас своих не бросают. Все благополучно разрешилось?
— Да, Михаил Александрович. Меня отзывали в Россию, а там… — Арцыбашев пожал плечами. — Скорее всего — суд. Посадить не посадили бы, но разжалование и позорная отставка гарантированы. А потом вдруг все резко отменили. А уже здесь я узнал от Пьера, что это вы заступились.
— Хорошо, что все обошлось. А теперь проясните мне, каким образом вы оказались здесь, да еще с сопровождением.
— Поступил приказ, — ответил Арцыбашев, — срочно выдвинуться сюда и взять пансион под охрану. При этом приказано защищать вас даже ценой своей жизни. Все равно от кого. Приказ совпал с моей реабилитацией, и я подумал, что так подействовали ваши угрозы. Увы, что изменилось, не знаю, никто не потрудился сообщить. А лишние вопросы начальству задавать не приучен… верней, отучен навсегда. Ах да… просили еще передать, что вы всегда будете другом для Российской империи и прочие выражения признательности. Этот пансион — собственность российского диппредставительства в Швейцарской конфедерации и, соответственно, является территорией Российской империи. Так вот, он поступает в ваше полное распоряжение на столько времени, сколько вам потребуется.
«Твою мать… — ругнулся я про себя. — И чего вдруг раздобрились? Понятно, что ничего не понятно. Все запуталось еще больше…»
— А что до утечки информации? Я о Пьере.
— Это исключено, Михаил Александрович, — с досадой в голосе сказал подполковник. — Я уже успел провести некоторое расследование. Вы же сорвались в город неожиданно. А после того Пьер никуда не отлучался. Каким образом он успел бы передать информацию? Телефона или почтовых голубей здесь нет.
После недолгого раздумья я кивнул.