Генерал Симоняк
Шрифт:
Генерал назвал свой новый наблюдательный пункт - правее Пулкова, в расположении 64-й дивизии.
Гвардейцы шли вперед, но стрелковый корпус, наступавший справа от них, в течение всего дня не мог добиться сколько-нибудь серьезного успеха. Это затрудняло действия 64-й гвардейской дивизии. Симоняку, естественно, хотелось выяснить положение дел на месте. В дивизию он попал к вечеру. Высунувшись из траншеи и показывая на истерзанную, изрытую вдоль и поперек ложбину, Романцов сообщил:
– Два наших полка там
Никаких поселков комкор, конечно, не увидел. Были они когда-то, да остались лишь на картах, а развалины сравнял с землей артиллерийский огонь, припорошил глубокий снег.
Симоняк внимательно выслушал доклад комдива. Стремительной была здесь атака гвардейцев, гибким - маневр на поле боя.
– Жаль, что танки не удалось переправить через ров, - заметил комкор.
– У Щеглова они славно поработали. У соседа, Иван Данилович, как сейчас дела?
– А-а, мы на три километра врубились, а они, - Романцов досадливо махнул рукой, - топчутся почти на исходных.
– Твой успех, думаю, им поможет. Давай-ка, Иван Данилович, обмозгуем, как действовать дальше.
Симоняк долго беседовал с Романцовым. Обнаженный правый фланг придется прикрыть одной - двумя ротами автоматчиков, артиллерийским огнем, пулеметы туда выдвинуть. А основные силы пехоты и танков нужно использовать для наращивания удара.
– У тебя, Иван Данилович, целый полк в резерве. Его и следует ввести в бой через боевые порядки шестьдесят третьей дивизии. Шерстнев продвинулся глубже. С его стороны сподручнее атаковать Гонгози. Смотри-ка...
Они оба наклонились над картой.
– Сделаю, Николай Павлович, - сказал Романцов.
– Сейчас же примусь. Щеглову в тот день не пришлось долго разговаривать с командиром корпуса, но то, что ему сказал Симоняк, заставляло действовать еще энергичнее. Щеглов приказал оперативной группе собираться в дорогу.
– Солдаты вон куда ушли, а мы тут расселись, как в буржуазном парламенте, - усмехнулся он.
– Так и связь с боевыми порядками потеряем.
– Куда же?
– осведомился начальник политотдела дивизии Дьяченко.
– Вперед, Константин Иванович. На Вороньей горе флаг поднимать.
Комдив, конечно, шутил, но лицо, веселое, возбужденное, дышало таким задором, что всем - и Дьяченко, и начарту Буданову, и начальнику оперативного отделения Гепнеру - подумалось: а ведь и в самом деле не столь уже далеко до Вороньей горы и Красного Села.
Узенькая тропинка, проложенная по снежной целине связными и посыльными, привела Щеглова и шедших вместе с ним штабных офицеров к бывшему вражескому переднему краю.
– Хорошо поработали артиллеристы, - заметил Щеглов, обращаясь к Буданову.
– Надо было ожидать...
Неприятельские траншеи завалило землей, перемешанной со снегом, камнями, бревнами. Молчали развороченные
В противотанковом рву саперы взрывали отвесные стены, укладывали бревенчатые мостки. В горловину прорыва втягивались тяжелые танки, артиллерийские батареи. С любопытством оглядываясь по сторонам, шагали подразделения из резерва. Юркий вездеход тащил походную кухню.
Громче и отчетливей становились винтовочные выстрелы, чаще громыхали разрывы снарядов и мин.
Прямо в поле, на поваленном снарядом дереве сидел немолодой солдат в ватнике. Голова его была обвязана бинтом, сквозь который проступали пятна крови.
– Где ранило?
– спросил комдив.
– У этой, как ее...
– У Мендухари?
– Вот-вот... Сначала пулей в руку. А после мина разорвалась. Ротный Михайличенко отправил на ППМ. Такой бой идет, а я отвоевался.
– Фашистов много побил?
– Не до счету было, товарищ гвардии полковник. За троих ручаюсь - из автомата во второй траншее скосил.
– Молодец!
– похвалил Щеглов.
– Я-то?
– удивился солдат.
– Таких молодцов у нас целая рота.
Полковник взглянул на часы. Уже сорок минут оперативная группа в пути, а ведь в бою обстановка нередко меняется мгновенно. Надо торопиться.
Багровое солнце медленно ползло по гряде высот, задело за Воронью гору и скрылось. Приближались сумерки.
– Ночь нам поможет, - произнес Щеглов.
– Скоро ли доберемся?
– Дошли. Видите блиндажи? Тут обосновался сто девяностый полк.
Щеглова и его спутников заметили. Им навстречу торопливо шагали Афанасьев и Евсеенков.
– Хочу здесь на время остановиться, - сказал Щеглов командиру полка.
– Не посетуешь на соседство?
– А мы думаем вперед уходить, - усмехнулся Афанасьев.
– Если и останемся, так до утра только.
– Да, задерживаться не к чему. Как у вас? Судя по твоему комиссару, жарко?
Евсеенков с полчаса назад вернулся из батальона Панфилова. Почерневшее лицо, горящие глаза, халат в пятнах и подпалинах - всё говорило о том, что Александр Корнеевич побывал в серьезной переделке. Но он не стал вдаваться в подробности, только заметил:
– Парилку фашистам устроили хорошую.
– А вы что под крышу не приглашаете?
– Идемте, товарищ гвардии полковник. Тут целый город под землей. Выбор жилья большой.
На дощатом полу блиндажа лежал артиллерийский целлулоидный круг с немецкими надписями, в углу была свалена груда газет и журналов. На подоконнике зеленела крохотная искусственная зеленая елочка.
– Раскройте дверь, - резко сказал комдив.
– Здесь еще задохнешься! Всю фашистскую дребедень выбросить и сжечь.