Генерал
Шрифт:
3
А к вечеру Асланов сам зашел в землянку начальника штаба.
Пронин как раз 6рился.
– Николай, – ласково сказал Асланов, – сколько времени мы вместе с тобой воюем?
– Да уже около года.
– А были у меня какие-нибудь тайны от тебя?
– Не было! – искренне сказал Пронин.
– А у тебя – от меня?
Пронин опустил бритву в мыльную воду да так и застыл, задумавшись над непонятным вопросом подполковника.
– Ази Ахадович, – медленно орудуя бритвой и стараясь
– Да, я кое-что знаю, хотя ты и скрытничаешь. Однажды я даже пытался окольными путями что-нибудь выведать у Лены. Я ведь вижу, что оба вы не в себе… Но она так и не сказала, что произошло между вами.
– И не скажет. Интеллигенция… Гордости и высокомерия хоть отбавляй.
– Не могу с тобой согласиться. Нет у Лены ни излишней гордости, ни высокомерия. Когда женщина обижается на мужчину или мужчина разобижен, от них едва ли услышишь объективные суждения друг о друге.
Пронин выбрил ямочку на подбородке, нащупал ее пальцем. Тянул с ответом, потому что, действительно, был неправ. Лена xoтела поговорить с ним, а он…
– Хочешь знать правду, Ази Ахадович?
– Конечно.
– Если узнаешь, что произошло, переменишь свое мнение…
– Ничего, говори… Поделись своим горем, спроси совета – может, как говорится, полегчает? Итак, из-за чего поссорились?
– Самая обычная причина. Изменила мне.
– Не верю, – возразил Асланов. – Эта женщина на такое не пойдет.
– А вспомни, что рассказывал Филатов… Он застал их в землянке, одних, и в таком виде, что сомнений быть не могло.
– А я вот в тот же день был в роте Гасанзаде, говорил с лейтенантом. Не заметил в нем ни смущения, ни фальши, а ведь если человек врет, это сразу видно.
– Допустим, Филатов ошибся. Но я – то своими глазами видел.
– Что видел?
– Видел их вместе. В лесу.
Асланов смутился.
– Нет, ты что? Видел их, как говорят, на месте преступления?
– Ну, конечно, не так… Но шли, чуть ли не обнявшись, так что сомнений не остается…
– Значит, шли рядом? Через лес? – Асланов засмеялся. – И из того, что шли рядом, следует…
– А что тут смешного?
– А все! – погасил улыбку Асланов. Ты зря что-то вообразил. Лена серьезная девушка, ты ошибаешься, подозревая ее в измене.
– Хотелось бы ошибиться, Ази Ахадович. Ведь я любил ее.
– Любил? А теперь не любишь?
Добрив лицо и вытеревшись полотенцем, Пронин отодвинул в сторону кусок зеркала.
– У тебя все ясно, с тобой не приключалось такого, поэтому ты не понимаешь, что я пережил.
– А что, если сейчас вызвать Лену и Гасанзаде? И поговорить с ними? Разумеется, без тебя. Мне-то ты веришь? Все сразу станет на свое место.
– Ни тот, ни другой ни в чем
– Ты слишком запальчив, Николай. Советую тебе быть хладнокровнее.
Пронин промолчал.
Асланов искренне сочувствовал ему. Он знал про близость майора и Смородиной, верил, что у них настоящая любовь, и не осуждал их. И он решил про себя, что при первом же удобном случае, как старший, поможет Пронину распутать узел, который тот сам затянул.
4
Илюша Тарников и ребята из других рот и экипажей вместе с помпотехом Чеботаревым приехали в ремонтные мастерские за машинами. Чеботарев сразу занялся переговорами с начальством и оформлением дел, а Тарников, узнав, что до опробования машин придется ждать еще не один час, отпросился у майора, чтобы, как он уверял, навестить кого-то в полевом госпитале. И он действительно пошел в госпиталь, хотя никого из знакомых у него там не было, – просто ему захотелось на людей поглядеть, особенно – на женщин, поговорить, поболтать с ними, а может, и знакомство какое свести, если повезет. «Посмотрим, кого тут пошлет нам судьба», – решил он, осматриваясь и придумывая какой-нибудь предлог «для затравки». Он заглянул в крайнюю палату. Ему повезло: на койке спиной к двери лежала девушка. «В таком положении, конечно, она должна смущаться, а в этом случае разговаривать легче», – решил он.
– Разрешите войти.
Девушка вскочила, села, подобрала под косынку светлые волосы. Это была крупная, приятная с лица девушка – как раз такая, каких Тарников обожал.
– Что у вас? – спросила сестра.
Тарников скорчил гримасу, отчего некрасивое его лицо стало совсем безобразным, маленькие глазки потонули в складках век, и схватился за живот.
– Так что с вами?
– Не знаю, доктор, так схватило живот, что порой вздохнуть не могу.
– Я не доктор, я медсестра.
– У меня от боли в глазах двоится, извините, пожалуйста, но помощь какую-нибудь можете оказать? Я думал, мятные капли помогут или таблетки какие-нибудь.
– Подождите, сейчас принесу.
– Что хотите делайте, только помогите… И как некстати она напала… Тарников опять скривил лицо, словно роженица, схватился за живот, сел.
– Поносит вас?
– Нет, не поносит, что вы! Но колет. Может, в дороге меня растрясло, или простуда… Или съел чего-нибудь не то… Уф-ф-ф…
Медсестра поспешила за лекарством. Тарников, довольный первым успехом сыгранной роли, глядел ей вслед, думал, как быть дальше.
Медсестра вернулась озабоченная. Налила в стакан воды, чего-то накапала.
– Пейте. Не горькое, только холодить будет.
Тарников выпил, вздохнул.
– Скоро боль прекратится.
– А она уже, кажется, проходит. – Тарников понемногу, словно пробуя, выпрямился, встал, оценивающим взглядом посмотрел на девушку. Она почувствовала это, смутилась. Потом спросила: