Гении и прохиндеи
Шрифт:
Альперович (кроме украденного второго имени у него было и третье красивый русский псевдоним Дружников) задумал еще доказать, что убили подростков-братьев не дед Сергей и брат Данила, а некто Карташев и Потупчик. Жаль, говорит, что уже умерли, а то бы я посадил их на скамью подсудимых. Как так? Ведь было следствие, показания многочисленных свидетелей, суд, наконец, было признание самих подсудимых. Все так, не отрицает Альперович Ачильдиев Дружников, но те двое кого осудили, его не интересуют, ибо они - простые крестьяне, а эти - коммунисты. Да еще Карташев -"уполномоченный ОГПУ". И вот, мол, убийством хотели спровоцировать массовые репрессии в деревне... Правда, материалов следствия и суда Альперович в руках не держал. Таким людям некогда копаться в архивах, как три года копалась в них Вероника
Но тут - то и появилась неутомимая журналистка Вероника Кононенко и разыскала не только все судебные материалы дела, но и самого Спиридона Никитича Карташова, оказавшегося вопреки надеждам и расчётам Альперовича отнюдь не вымершим коммунистом. Нашла дотошная Вероника и Алексея последнего из семьи Морозовых, младшего брата Павла.
Беатрикс радостно всплеснула руками, ее большие серые глаза сияли, а когда оператор по какой-то своей технической нужде тут же сделал паузу в съемке, она изумленно воскликнула:
– Все оказались живы - и мать, и учительница, и Карташов!
– Ничего удивительного, -ответил я.
– Во-первых, все они в дни трагедии были весьма молоды. А во-вторых, не забывайте, что до ельцинско-черномырдинских реформ средняя продолжительность жизни была в стране 72 года у мужчин и 76 лет у женщин. Теперь же большинство мужчин не доживают даже до пенсии.
– А вот вы упомянули о Солженицыне, -неуверенно сказала англичанка,
Ведь он всемирно известен, нобелевский лауреат...
У меня не было желания распространяться об этом, и я опять ответил кратко:
– Этот нобелиат получил то, что давно заслужил: полное безразличие читателей и оголтелые восторги Радзинского. Больше того, его книги стали предметом насмешек и даже глумления, В последнее время этим занялся, видимо, не отдавая себе отчета в производимом эффекте, или наоборот, слишком ясно понимая это, весьма известный у нас телехохмач Хазанов. Вот, говорит, однажды Ростропович прислал Солженицыну раков и пиво, и это толкнуло писателя на создание великого, бессмертного романа "Раковый корпус". А как была написана книга "Ленин в Цюрихе"? Да очень просто! Однажды картавящий Ростропович, видите ли, напомнил писателю картавящего Ленина, и он бросило к письменному столу. Что же касается многомиллионнотиражного трактата Солженицына "Как нам обустроить Россию", то он зародился на даче у того же Ростроповича в размышлениях о том, как Александр Исаевич обустроил бы эту дачу, если бы она принадлежала ему...
– Это в России называется юмор?
– спросила соотечественница Свифта, Бернарда Шоу и Ивлина Во.
– Да, таков у нас теперь юмор. И другого юмора не понимают и не заслуживают ни президент, ни премьер, ни министр культуры. Они сами на уровне таких особенно известных юмористов и сатириков, как Хазанов, Жванецкий, Петросян.
– Мотор!
– Альперович, зачислив Карташова в чекисты, объявив, что именно он убил Павлика Морозова с целью вызвать массовые репрессии, высылку местных кулаков разумеется, врал. Карташов чекистом никогда не был, и никаких репрессий не последовало. Вероника Кононенко установила это точно. Арестовали по подозрению в убийстве всего шесть человек, двое из которых вскоре были отпущены. Не состоялась и "массовая высылка кулаков" из деревни, чем запоздало стращал обличитель. Алексей Морозов свидетельствует: "У нас из богатеев никто не пострадал, да и высылать было некуда - и так медвежий угол. Высылали к нам"...
Когда спрашиваешь этих писателей, историков, педагогов, как же так, за что вы люто ненавидите Павла, ведь не он же убил, а его убили, то они, бледнея от гордого негодования, отвечают, например, голосом Соломона Соловейчика: "Он нанес удар в завязь нравственности. Под анестезией жалости к убитым в сердца
Тогда они отвечают голосом Владимира Амлинского: "Павел Морозов это не символ стойкости, классовой сознательности, а символ узаконенного предательства". Как это не символ стойкости, если ему то и дело грозили расправой, не раз избивали так, что он попадал в больницу, пытались утопить, а он стоял на своем! Кто-нибудь из вас, твердокаменные, пронес свои убеждения / сквозь такой кошмар, получил за свои взгляды хотя бы одну затрещину?..
Тогда они отвечают голосом известного ветерана правдолюбия Юрия Феофанова: "Меня заставляли молиться на Павлика!" Кто заставлял? Побойся Бога, старая кикимора! Это от предрасположенности зависит. Есть люди и органы печати, которые не в силах не молится хоть на кого-нибудь. Да и лучше уж молиться на убиенного отрока, чем на малограмотного Гайдара, предавшего деда, или на Чубайса, именуемого в газетах вором в законе.
Тогда они отвечают хором: "Он совершил преступление, которое неизмеримо тяжелее любого убийства!" Но разве смерть не искупает любую вину хотя бы через шестьдесят лет? Ведь вы все время твердите ныне о милосердии, сострадании, на устах у вас то Божье имя, то имя Искупителя... Но что же все-таки он совершил? И они отвечают: "Он выступил против родного отца!"
Допустим. Но тут обнажается один из основных клеветнических приемов всей вашей империи лжи.Вы так бурно и долго негодуете, словно это единственный доселе невиданный случай во всей истории рода людского. Словно ничего подобного вы не встречали в мировой литературе от Еврипида и Гоголя, у которых родители убивают своих детей, до Шохолова В "Тихом Доне" сыновья убивают своего отца за то, что он изнасиловал их сестру, свою дочь Аксинью... История рода человеческого, увы, трагична, и тяжко бремя страстей человеческих.
Но ведь Павел-то не убил отца, его всего лишь на несколько лет лишили свободы, и произошло это отнюдь не в результате личных усилий сына, показания против подсудимого давали многие. Может, Трофим, отец Павла, председатель сельсовета, был ангелом во плоти и пострадал несправедливо? Вот что сказал о нем, даже спустя почти шестьдесят лет, другой его сын-Алексей: "Я про отца старался плохо не говорить. Меня вынудили, чтобы брата от позора спасти. О мертвых плохо говорить - грех". И все-таки: "Привезли ссыльных поселенцев осенью тридцатого года. Вы думаете, отец их жалел? Ничуть. Он мать нашу, сыновей своих не жалел, не то что чужих. Любил одного себя да водку. И с переселенцев за бланки с печатью три шкуры сдирал. Те последнее ему отдавали: деньги, сало, мясо..." За торговлю этими бланками "Трофима и посадили, вместе с пятью другими председателями сельсоветов, промышлявшими в округе тем же. Однако нам твердят:
"Павел изменил кровным родственным узам, самым святым на свете. Он предал отца! Донос - это всегда донос, а уж на отца!.."
Но вот я беру свежайший номерок еженедельника "Аргументы и факты" и читаю письмо, присланное недавно одной девушкой:
"Вы, наверное, подумаете, что я сумасшедшая, ведь я хочу убить своего отца... У моей матери трое детей. Когда я родилась, отца посадили за изнасилование, и моей матери пришлось воспитывать нас одной на 60 рублей в месяц да еще посылать передачи. Когда я была маленькая, очень хотела, чтобы отец вернулся, но вот это произошло, и наши мучения начались. Он пил, пил много, бил нас и мать, а когда был трезвым, его издевательства принимали еще боле изощренную форму. Он то спускал на меня собак, то начинал говорить такое, что просто стыдно повторить, а когда я повзрослела, пытался изнасиловать... Вчера в два часа ночи отец ворвался ко мне с ножом, стал бить и кричать, чтобы я пошла с ним. Я упиралась, звала на помощь, но мать тоже боялась подойти, ведь у него в руках был нож. Наконец, на крик вышла соседка и пригрозила, что вызовет милицию. Это было последней каплей. Если он сегодня напьется, он будет в моих руках. Пусть ценой собственной жизни, но я отомщу за свои и мамины страдания. Он сам сделал из меня врага."