Гений МАЗа
Шрифт:
Когда последний из байков скрылся за горизонтом, Лукьянов бросил в микрофон:
— Знаете, как дальнобои из «Совтрансавто» называют мотоциклистов? Хрустики! Такой звук издают, когда попадают под МАЗ.
— Отставить разговоры не по делу! Нечего позорить страну!
Оказывается, Яша забыл отключить передатчик. Биг босс, услышавший его с борта вертолёта, счёл своим долгом напомнить, кто в доме хозяин.
В результате массы возникших ведомственных и межведомственных разногласий советская экспедиция получила все прелести двоевластия. Константин Эдуардович Богушевский из Госкомспорта, обосновавшийся на борту Ми-2,
Мы не грызёмся, но трения проскальзывают в мелочах. Например, в демонстративном одёргивании Лукьянова с толстым намёком: что же ты, Сергей Борисыч, сидя с ним в одной кабине, не следишь за чистотой эфира? Вдруг враг подслушивает.
И, кстати, прав. Какая-нибудь «Монд» или «Фигаро» выйдет с аршинным заголовком: «Русские обсуждают, как давить французских мотоциклистов грузовиками». Хрен отмажешься.
Скоро мы избавились и от присутствия Богушевского, не только мотоциклистов. С дорогами кончился и сокращённый зимний день, без перехода опустилась тропическая ночь, огни вертолёта, истратившего топливо, исчезли среди первых звёзд.
— Я первый додумался задать вопрос или все тоже так думают? Вертолёт нас вёл к КП или пилот тупо висел над МАЗами, поверив в наши штурманские таланты?
Ваня Мельников отпустил тангенту передатчика, в шлеме зазвучали голоса других участников гонки.
— На нас не надейтесь. Женский топографический кретинизм заразен!
Валентина прибеднялась. В СССР Таня ни разу на неё не жаловалась по работе на спецучастках и на обычных перегонах, и им не приходилось плутать из-за штурманской ошибки. У меня — бывало.
— Сергей Борисович! — это штурман экипажа Русских вмешался. — Дороги кончились, остались направления. Выстроимся в цепь?
Если бы шли километров 500 или чуть больше — стоило бы. Чтоб каждый штурман видел перспективу. Я запретил, этап до Таманрассета больше двух тысяч! Рациональнее меняться и вести по очереди, чтоб меньше уставать.
Это такой городок на юге Алжира, наша ближайшая цель. И ближайшая точка пополнения припасов. Топливо везём с собой +50% объёма к расчётному на участок, по 6 запасных колёс с импортной широкой внедорожной резиной, у неё развитые грунтозацепы для движения по песку. Каждый из четырёх грузовиков оснащён крановой стрелой, установленной позади кабины и способной быстро подать запаску вместо любого спустившего или разбитого колеса. Я горло сорвал, убеждая в необходимости этой примочки. Не мог же сказать: такая имеется на спортивных КамАЗах, безусловных фаворитах пустынных гонок начала XXI века.
От базового МАЗ-5335 наши четыре машины, заявленные под этой маркой, отличаются… всем. Рама взята только за основу, усилена и переварена. Кабина заимствована от седельного тягача, вместо среднего пассажирского сиденья в салон выдаётся кожух двигателя, гораздо более крупного, чем родной V6. Ярославская «восьмёрка» с усиленным наддувом и удвоенным охлаждением выдаёт до 400 л. с. Коробка передач 8-ступенчатая и столь же неудобная как у классического «лобастика» — с длинной и отчаянно прыгающей кочергой справа от правой ноги водителя, попасть на ухабах в нужную с первого тыка — то ещё искусство.
Третий член экипажа, штурман, отправлен на чердак. Его кресло находится на уровне спальника, то есть выше пилотских и смещено назад.
Над головой каждого из троицы висят мягкие патрубки, машина оснащена шикарным импортным кондиционером, реклама которого соперничает на бортах с «Бош», «Пирелли» и «Шелл». Мы едем в прохладе с поднятыми стёклами и смотрим свысока на пыльные «джипы» да «ленд-роверы», они по сравнению с нашими кораблями пустыни — всего лишь жалкие багги.
Но наклейки иностранных фирмачей бледнеют по сравнению с главным украшением морды грузовика — большим улыбающимся олимпийским мишкой от бампера до лобового стекла с надписью через пузо: Moscow-1980. Ради него, коричневого, кабины для контраста имеют светлый цвет — белый, кремовый, светло-серый или жёлтый, правда, он мало где виден из-за обилия наклеек.
Чем дальше наша четвёрка уходила на юг, тем тяжелее становилась дорога. Нигер, Мали, Мавритания, Сенегал, кто-нибудь слышал об их хайвеях и многоуровневых развязках? Пусть не зимой на 1979 год, а в XXI-веке? Я — точно нет. В чём организаторы оказались на высоте, так в максимальном усложнении маршрута.
Пустыня, твёрдая как плато и гладкая, чем-то похожа на солончаки, приглашает разогнаться до 160-ти. И вдруг неожиданно появляется каменная россыпь, булыжники с кулак, с футбольный мяч, с кабанчика размером, лежат где-то плотно, где-то с проплешинами. Хорошо ударишь по крупному — как минимум замена колеса. Про замену ступицы и полуоси и думать не хочется, это задержка на десятки минут.
Тихомирова-Мордюкова, уставшая от насмешек «не мешает ли маникюр работе с грузовиком», летом пригласила в команду Люду Воробьёву, формально как второго пилота, а по факту как Шварценеггера покет-сайз. Люда — мастер спорта СССР по метанию молота, разговоры про «слабый пол» стихли как по волшебству. Но как пилот — так себе, чаще Валентина подменяла Таню за рулём.
В целом, девочки хорошо подготовились. Старая шутка про их сравнение с медведем-водителем, уместная под Астраханью, больше не катила.
Я запретил себе вспоминать во время гонки про автора этой шутки. По крайней мере, не часто вспоминать. Не всегда удавалось. Обычно помогала дорога, требовавшая внимания без остатка. Лучше всего самому за рулём, хоть у Яши класс выше.
Один раз переход от каменистого участка к пескам был столь неожиданный, что даже вздрогнул, когда машина зарылась передними в песок, срочно требуя перехода на пониженную. Переключение психики на другой режим вождения — буквально секундное, убедился, что паства от пастора не отбилась, погнал… и едва не кувыркнулся с обрыва. Вроде сравнительно ровный песок, а справа от направления движения вдруг обозначилась здоровенная промоина, метров 100 в ширину и несколько метров в глубину. Вода или ветер её образовали, разбираться некогда, руль влево… И почувствовал, как песок осыпается под массой машины, нас неумолимо тянет вниз вправо и жопой вперёд. Свалиться туда не трагично, потому что не высоко. Но — потеря времени.