Гений Зла Муссолини
Шрифт:
Как, собственно, и в Италии — но в Испании шок был побольше.
Гражданская война, стоившая неисчислимых жертв, закончилась в апреле 1939-го. Выигравшие ее националисты опирались на поддержку Германии и Италии, а их побежденные враги, республиканцы, получали всевозможную помощь от СССР. Дикая разруха, оставшаяся после окончания военных действий, требовала огромных усилий по поддержанию экономики — и это усугублялось тем фактом, что правительство Испанской Республики переправило золотой запас страны в Россию. По совершенно понятным причинам русских в националистической Испании
Тут было от чего закружиться недостаточно стойким головам — и перед германским посольством в Мадриде прошли довольно шумные демонстрации фалангистов. Пресекать их чисто полицейскими мерами было очень не с руки — в конце концов, на демонстрации выходили «верные из верных, истинные патриоты Испании», опора ее нового режима.
Тут нужен был деликатный подход — и Серрано Суньер его обеспечил.
Из материалов, связанных с германо-советским пактом, в прессу шло только то, что проходило апробацию в германском посольстве. Получила широкое хождение высказанная в Италии идея о том, что национальное единство и сплочение, сливающее вместе социализм и капитализм в некоем высшем синтезе, так называемый «третий путь», изобретенный Бенито Муссолини, есть нечто универсальное.
В Италии даже утверждалось, что «Сталин становится хорошим фашистом», каковой термин употреблялся в самом одобрительном смысле, как к лидеру, сумевшему «сплотить страну и направить ее на путь прогресса».
В Испании так далеко не шли, но все же намекали, что социализм в СССР уже на пути к гибели.
Всячески подчеркивались стратегические плюсы новой «Оси Берлин — Москва», что стало очевидным буквально через неделю. Германские войска вторглись в Польшу, Англия и Франция, против всех ожиданий, объявили Германии войну, через пару недель остатки Польши оказались оккупированы Красной Армией — и перед Испанией во весь рост встала перспектива оказаться втянутой в общеевропейскую войну.
Франциско Франко предвидел долгую и затяжную борьбу, очень опасался, что она будет способствовать росту ненавистных ему левых партий Европы, в симпатиях своих склонялся на сторону Германии, но всей душой стремился к тому, чтобы оставаться нейтральным так долго, как это только возможно.
Причины у него на это были самые веские: в Испании начались крупные проблемы с продовольствием, ей угрожал голод.
V
Если брать книги, написанные о Франко, то самой авторитетной, вероятно, следует считать его биографию, написанную британским исследователем Полом Престоном: «Franco», by Paul Preston, 1994. Книга представляет собой огромный том объемом больше 800 страниц, со множеством ссылок и с отдельным справочным аппаратом, уложенным в дополнительные 213 страниц мелкого шрифта.
Она, кстати, в 1999 году даже вышла на русском языке.
Так вот, автор книги в нехватках обвиняет лично Франциско Франко, главу нового режима, установившегося в Испании с апреля 1939 года. Он считает, что дело тут было в объявленной Франко политике так
Если глянуть в энциклопедию, то мы увидим там вот что:
«Автаркия (от др. — греч. ???????? — самообеспеченность (самодостаточность) — система замкнутого воспроизводства сообщества, с минимальной зависимостью от обмена с внешней средой; экономический режим самообеспечения страны, в котором минимизируется внешний товарный оборот».
П. Престон прав — программа автаркии была действительно введена, импорт был ограничен настолько, насколько это вообще возможно было сделать. Но вот то обстоятельство, что нечто подобное происходило во всех странах Европы, он как-то из виду упускает.
Дело все-таки было не в генералиссимусе, а в войне.
Подвоз из-за границы становился делом зыбким и ненадежным, полагаться на него следовало как можно меньше, а для Испании дело осложнялось еще и тем, что страна была разорена, никаких свободных фондов для внешних закупок не имела, а от своих возможных союзников, Германии и Италии, она была отдалена по чисто географическим причинам.
Тогда получается, что Франко, вводя меры по ограничению импорта, действовал вполне рационально?
Однако его английский биограф ему в справедливости отказывает. Он вообще старается представить Франциско Франко в негативном свете и не упускает ни единого случая, в котором может показать его смешным. Вот хороший пример: П. Престон описывает случай на дипломатическом приеме, когда английский посол, который почему-то решил, что каудильо знает французский, обратился к нему на этом языке.
Когда же выяснилось, что Франко его не понял, посол обнаружил, что и переводчика у него нет, и обратился за помошью к своему военному атташе, знавшему испанский. Проблема, однако, состояла в том, что атташе был двухметрового роста и одет был по всей парадной форме своего полка, включая высоченную шапку медвежьего меха. В результате и говорить с низеньким каудильо лицом к лицу ему оказалось нелегко, и пузатый коротышка Франциско Франко сильно проигрывал при сравнении с бравым британским офицером.
По-видимому, сцена действительно была забавной, но все-таки качества главы правительства не сводятся к внешней представительности?
Или, скажем, в книге видное место занимает описание роскошного образа жизни, который Франко завел для себя и своей семьи — в качестве своей резиденции он избрал бывший королевский дворец, Эль Прадо, расположенный недалеко от Мадрида, и положил себе жалованье в размере 700 тысяч песет в год. Это действительно значительная сумма, в пересчете на теперешние доллары составляла бы около семи миллионов.
Но как-никак это была зарплата.
Никакого отчуждения в свою пользу поместий и рудников, никаких коррупционных сделок, никаких «распилов» и «откатов», никаких тайных фондов, выводимых за рубеж, — короче говоря, никаких знакомых нам атрибутов бесконтрольной неограниченной власти над целой страной.
Их не отыскал даже Пол Престон, человек очень осведомленный и очень придирчивый.
Впрочем, в своей книге он с удовольствием приводит такой отзыв современника о генерале Франко: