Гений зла (сборник)
Шрифт:
Второе. Телефон, так поразительно вовремя зазвонивший,
никогда не имел никакого отношения к нашей семье. Это был
телефон московской квартиры Инны Львовны.
Я понял, что телефонный звонок предназначался лично мне и
представлял собой какое-то предостережение или угрозу. Ну, а
кроме того, этот звонок означал, что меня элементарно «пасли»
некие заинтересованные лица. Первое
кому-то не понравилось.
Признаюсь, что я испугался. И за себя, и за Инну Львовну.
Потом, когда первый испуг прошел, мне стало интересно, – кто
же мог организовать этот звонок? И понимал ли этот явно
перестаравшийся господин, какую густую коричневую тень
отбрасывает он на всех недоброжелателей моего отца?
* * *
Прочтя эти строки, недоверчивый читатель с повышенно трезвым
складом ума, наверное, скажет: «А все-таки тот звонок, когда
попросили к телефону Александра Лазаревича, мог быть
случайностью, простым совпадением. А у автора – в силу его
нервного состояния – развилась на этой почве небольшая мания
преследования».
Ты прав, читатель! Звонок – совпадение, а у меня – мания
преследования.
Все это так.
Но вот еще один эпизод (конец лета 2001-го года). В самый
разгар бурного семейного разговора, происходившего далеко за
полночь (а разговор касался, между прочим, «Гения зла»),
зазвонил телефон. «Алло!» – сказал я несколько раз, но не
услышал никакого ответа. Через 10 минут звонок повторился, и
опять на мои возгласы никто не откликнулся. Еще через 10 минут
звонок раздался снова. На этот раз я молча прикрыл трубку
рукой, чтобы не было слышно, как я дышу, а сам стал
вслушиваться в телефонные шорохи. Молчание тянулось минуты
две. А потом произошло нечто невообразимое. Незнакомый
мужской голос забормотал: «Ну вот, ну надо же… По-моему, они
сами нас сейчас пишут…» И в трубке загудело.
сентябрь 2001
А.А. Локшин «Быть может выживу»
События 1948-49-го годов сыграли слишком большую роль в
дальнейшей судьбе моего отца, чтобы я мог умолчать о том, что
узнал от него самого, от других людей и из некоторых
сохранившихся документов.
В мае 48-го года у отца случился сильнейший приступ язвенной
болезни; его сразу же положили в Институт Склифосовского. В
то время резекция желудка считалась рискованным делом и
вероятность неблагоприятного исхода была велика. Однако
обезболивающие
операцию.
28 мая его оперировал известный хирург С.С. Юдин. Отец был
крайне истощен, а после операции настолько ослаб, что в течение
нескольких суток буквально не мог пошевелиться. Это и спасло
его – послеоперационные швы успели срастись. Физически
намного более крепкий военный, которого оперировал тот же
хирург и тоже по поводу язвы желудка, умер на соседней койке
(на глазах у моего отца), так как не смог нужное время лежать
неподвижно и послеоперационные швы разошлись.
15 июня 48-го года отца выписали из больницы, а 26 августа –
уволили из Консерватории в ходе кампании по борьбе с
формализмом; ему снова припомнили его несостоявшуюся
дипломную работу «Цветы зла» на стихи Бодлера, из-за которой
его уже отчисляли с пятого курса Консерватории в мае 41-го
года*. Наверняка сыграл свою роль и «пятый пункт», борьба с
космополитизмом уже начиналась.
Теперь перейду к событиям иного рода.
21 июля 1949-го года в Черновцах «органы» арестовали А.С.
Есенина-Вольпина*, который был к моменту своего ареста знаком
с моим отцом примерно в течение двух месяцев.
После ареста Вольпина отец вычислил стукача в своем
ближайшем окружении, и в беседе с ним с глазу на глаз
неосторожно вывел его на чистую воду, заставил признаться.
Стукач потребовал от отца молчания, угрожая, в случае
невыполнения своего требования, пересажать всю отцовскую
семью. Свои угрозы стукач сопроводил словами: «Я не человек, я
труп». Все это я узнал от своего отца, когда мне было 15 лет.
Имени стукача отец никогда не называл мне, вероятно, опасаясь
за меня. У меня есть основания полагать, что это столкновение
произошло не позднее середины сентября 49 г. (См. Приложение
1, письмо моего отца И.Л. Кушнеровой от 19 сентября 49 г.)
Судя по всему, столкновение отца со стукачом не обошлось без
последствий. Об этом свидетельствует другое письмо моего отца,
которое он написал И.Л. Кушнеровой спустя два месяца – 19
ноября 1949-го года. Я процитирую здесь это письмо почти
целиком, сохраняя орфографию и пунктуацию:
* См. интервью с И.А. Барсовой в сборнике «Оркестр»; М., 2002, с. 17.
* См. Есенин-Вольпин А.С. Избранное. М., 1999, с.9.
«Внешне дела у меня без видимых изменений. Внутренне же
повидимому должно уже что то сдвинуться с места, хотя я сам