Genyi Zhiznetvorchestva
Шрифт:
добавку, а потом дозированно принимать в надежде пережить "радость бытия".
Вероятно, это у кого-то получается. И даже кто-то этому учит – как составлять
гербарии и правильно набивать чучела трухой. "Сделайте вдох, задержите дыхание,
закройте глаза. Представьте огонек свечи и сконцентрируйте на нем свой внутренний
взор". – Вот пример набивки чучела трухой.
Чучело получится красивым, если набивать по правилам. Оно может стоять в
шкафу или на самом видном
оно никуда не летит. И не полетит. Его раскрытые крылья обманчивы. Потому что
вместо глаз – искусственно мерцающие бусинки. Они прелестные, но не живые.
Прелестно-неживые бусинки слепы. Полет же определяет не размах крыльев, но
живость глаза. И чучело – слепок полета. Слепок со слепыми бусинами, застывший в
шкафу или на самом видном месте в комнате.
Я больше не хочу быть набивщиком чучел.
Я не хочу взор держать закрытым, калькулировать вдохи-выдохи и созерцать
несуществующий свет.
Я не хочу больше коллекционировать пережитые дни и складывать их, прикалывая
иголочками в эстетически-мертвый гербарий воспоминаний.
Память – как измятая простыня, на которой долго спали. Все в складках, морщинах
и пятнах от поллюций. На такой простыне сны повторяются. Я хочу поменять
простыню. Да и одеяло тоже. Я вообще не хочу укрываться.
Мне нравится свобода движений во сне. И хочу жить с открытыми глазами.
Дышать и не подсчитывать вдохи-выдохи, забыть слово "мгновенье" и каждый день
встречать слова "судьба" и "благоговение".
И я выкидываю старую простынь в морщинах и пятнах от поллюций. И больше не
набиваю чучела.
2. ПЕРЕСЕЛЕНИЕ
Я вчера на улице прошел мимо одной старухи лет тридцати. От нее пахло
ветхостью и сыростью. От нее уже пахло так, что оставался след в воздухе. Мне
подумалось, что так пахнут раскисшие листья, занесенные в чулан.
31
Ее глаза слегка навыкате смотрели куда-то вдаль, но жадно цеплялись за
пространство, колыхавшееся вблизи нее. Она двигалась, равномерно переставляя ноги.
Она куда-то шла.
Потом я бродил среди лесных овражков. Куда-то шел мелкий семенящий дождик.
Под его шагами скисали прошлогодние листья, выползшие сонными и разбухшими
черно-рыжими клопами из-под свалявшегося, как сшитая из черно-белых лоскутов, не
стираная кроличья шуба, снега. От них пахло ветхостью и сыростью. Они вяло
шевелились, словно чуяли про себя наличие какой-то дали, пусть даже если эта даль
располагалась всего в нескольких сантиметрах от них.
Вероятно, все стремится куда-то переместиться.
Даже
свидетельствуют своими ветвями.
Если пристально присмотреться к дереву, можно заметить у него такой вид, будто
оно собирается вот-вот тронуться с места и пойти.
Почему никто и ничто не укореняется в одном месте?
Может быть, просто такого места нет?
Или: оно есть, но в каком-нибудь другом месте? И именно в него, туда стремится
всё перемещающееся?
Я покинул местность, проеденную оврагами и вышел на поляну, на которой
скопились древние камни. Я подошел к одному. Почти вплотную приблизил лицо.
Потянуло ветхостью и сыростью.
Камень едва заметно шевелился. Дышал ли? Или тоже – куда-то перемещался?
Нет ничего, чтобы не перемещалось. Словно мир только и занят тем, что тотально
участвует в своем собственном великом переселении.
Переселение. Заключен ли в нем тайный мотив существования?
Мне не нужны ответы. Ответы – умная форма отговорок. Воры, крадущие мысли.
И ответы никуда не перемещают. Только вопросы сдвигают.
Только ухо вопросительного знака (?) вслушивается в мир.
3. РАЗГОВОР
Я сказал какие-то слова.
Мне ответили:
– Ты выбросил слова на ветер.
Я заметил:
– Значит, ветер услышал их. Стало быть, сказанное – не напрасно.
Мне возразили:
– Но это, все равно, что сказать в воздух.
Я кивнул:
– Что ж, пусть воздух вдохнет мои слова.
Я сделал нечто.
И это нечто прокомментировали:
– Ты попал пальцем в небо.
Я согласился:
– Следовательно, небо ощутило это. И оно отзовется.
Они помолчали. Потом ушли.
А я остался. С небом, ветром и воздухом.
32
И, в общем-то, все совсем неплохо.
4. ПЕРЕСТАНОВКА В ИНТЕРЬЕРЕ
Я открыл окно. Внутреннее и внешнее соединились.
Лес вошел ко мне в комнату. Комната вышла в лес погулять.
Небо присело на подоконнике. Нырнуло в стакан с Нарзаном. Тот зашипел и вспенился.
Я сделал глоток окрашенной небом воды.
Птица прошелестела через оконный проем и опустилась на раскрытую книгу.
Страница шевельнулась и прошелестела.
Птица встрепенулась и превратилась в букву. Я наклонился – хотел прочитать.
Но книга взмахнула раскрытыми листами и выпорхнула в окно.
И плавно полетела, неторопливо помахивая обложками, пока не скрылась из виду за
углом пространства.