Герцог грозового мира
Шрифт:
Ровиас топтался на месте, перекрывая для соперника все пути проникновения на чужую территорию: видимо, черные уже смирились с надвигающейся ничьей и все ждали, когда её предложат. Однако Эвальд, все больше времени тратя на обдумывание новых ходов, пытался пролезть сквозь эту защиту. И, наконец, пожертвовал для этого пешку. Бывшая некогда мирной позиция моментально оживилась. Зашевелились пешки, стремясь к последним горизонталям, а последняя пара одноцветных слонов пыталась им в этом помочь. Разменяли и слонов.
Теперь Ровиас и Эвальд надолго застывали над каждым ходом: считали. Не оценивали позицию,
Противники оживились. Каждый уже выбрал свою проходную и уверенно двигал её к нужному месту. Первым встал белый ферзь. Без шаха. Следующим же ходом на доске появился черный.
– Вот это надолго, - протянул Эвальд.
– Ещё посмотрим, - Ровиас глядел бойцом: проведя своего ферзя, он получил надежду, что сможет как-то получить перевес, съев оставшиеся пешки противника и снова разменявшись, чтобы повторно провести те, что имелись у него.
– О да, посмотрим, - усмехнулся Эвальд, и оба опять погрузились в длительный счет.
Пока в обеих головах проворачивались длинные ветки вариантов, Юнари пыталась сделать вывод об обоих на основании этих партий. В первую очередь о Ровиасе, которого она сегодня увидела впервые. Этот молодой человек очень неуютно чувствовал себя в позициях, где требовалось импровизировать: он привык следовать плану и напрягался, если приходилось действовать своим разумом. В какой-то мере это качество не могло не проявляться в обычной жизни, вне черно-белых клеток. То, что Ровиас после размена ферзей стоял на месте, означало отсутствие у него напористости. Он смирился с нейтральным результатом, в то время как Эвальд выискивал пути к победе.
Тем временем на доске продолжалось веселье. Белый ферзь давал один шах за другим, пытаясь отобедать пешками и при том сохранить выгодную позицию для своего короля, которого тоже могли начать шаховать. Эвальд с довольной улыбкой считал ходы: после пятидесяти без движений пешек и взятий ничья присваивалась автоматически. Однако до того не дошло, и в конце концов Ровиас сам протянул другу-сопернику руку.
– Полтора на половину, - объявила счет Юнари.
– Меняем цвет.
– Да погоди ты, - возмутился Эвальд.
– Мы не железные пять партий без перерыва играть, дай хоть чая попить.
– Он уже остыл, - пожала плечами Юнари, давно опустошившая свою чашку.
– Надо принести ещё - ведь я уже немало оттуда выпила.
– Ровиас?
– приподнял бровь названый братец.
– Ты вроде как хозяин, помоги же гостье. Ну и мне заодно. И себе, так что не обижайся, - тут он опять широко улыбнулся, - на обиженных воду возят.
– На мне её и так возят, - заявил Ровиас и исчез в дверях с чайником, позволяя двум Мистералям наедине обсуждать его персону.
– Как он тебе?
– негромко спросил Эвальд.
– Мил, - лаконично отметила Юнари. Некоторое время помолчав, она все же решила продолжить: - Он только с тобой так себя ведет? Просто… Я понимаю - ты, у тебя случай особенный, однако ещё один наследник, ведущий себя несерьезно, - это слишком
– Ты ведь видела Хора?
– пожал плечами Эвальд.
– В этой семье не рождаются такие, как я, так что у Ровиаса серьезности хватает, но он нередко от этого устает и с радостью выплескивает все эмоции при встрече со мной. Не забывай, мы уже полгода друг друга не видели. Если вы останетесь наедине, Ровиас проявит больше сдержанности, но со мной он привык так себя вести. В общем, ты права, я не очень хорошо влияю на людей.
– Почему?
– улыбнулась Юнари.
– Как раз-таки ты влияешь на них хорошо, поскольку всем нужно расслабляться после напряжения и сдержанности. Скажи только, знаток человеческих душ: а я ему понравилась?
– Думаю, что понравилась, - без тени сомнения заявил Эвальд.
– Потому что он видит, что я тебе доверяю и могу в твоем присутствии вести себя так же, как и обычно, когда мы только вдвоем.
За дверью послышались шаги, и Юнари сочла нужным не продолжать тему, поскольку это мог услышать Ровиас. Последний появился с полным чайником.
– На кухне всегда найдется горячая вода, - объявил он.
– Попьем - и продолжим. У меня есть замечательный чай с травами с самого юга. Правда, он успокаивающий, но ты же не начнешь из-за него засыпать, Эви? Или у тебя сегодня была бессонная ночь?
– Давай свой чай, - махнул рукой наследник Мистералей.
– Может, мне как раз полезно успокоиться сейчас - в любом случае, я веду в счете, так что могу не бояться. Если проиграю следующую партию - выпрошу у тебя что-нибудь бодрящее, и все придет в норму.
Ровиас разлил чай по чашкам и достал темно-зеленый бумажный пакет, откуда насыпал всем чая, пахнущего мятой и лавандой. Эвальд осторожно сокращал число печенья. В общем, минут пять они провели в самой дружеской атмосфере, а затем чашки опустели, и соперники приготовились к новой партии.
На этот раз Ровиас двинул уже королевскую пешку, рассудив, видимо, что третье повторение непонятной позиции выше его сил. Эвальд задумался, выбирая, видимо, какой из неожиданных дебютов применить на этот раз. Затем аккуратно взял ферзевую пешку и перенес её на максимально дальнюю клетку. Ровиас нахмурился, однако уже не выглядел столь озадаченным, как в первых двух партиях. Они разменялись. Черный ферзь очутился в середине поля, откуда его погнал на край белый конь. Далее началось развитие обеих сторон, и в который уже раз Эвальд проворачивал все очень неторопливо, отставая от соперника хода на три-четыре.
– Вот охота тебе играть такие мутные вещи, а?
– хмыкнул Ровиас, по всем правилам расставляясь и захватывая центр.
– Так интереснее, - пожал плечами Эвальд. И рокировался в противоположную сторону.
Теперь игра пошла даже веселее, чем в первой партии. Белые и черные сконцентрировались на атаке, позиция набирала остроту, но Ровиас постепенно тормозил свое продвижение, немало времени тратя для того, чтобы перестраховаться от угроз соперника. Инициатива почти вся перешла к Эвальду, и тот все давил, мало обращая внимания на то, что творилось возле его короля. И тут белым удалось сделать прорыв. Позиция черных рассыпалась моментально - все закончилось масштабным размером и лишним конем у Ровиаса. Эвальд сдался ходов через пять.