Герман Геринг. Второй человек Третьего рейха
Шрифт:
В течение последовавших за этим дней он успел много сделать, в частности приказал расчистить аэродром в Гумраке и установить там радиомаяки, срочно прислать в Таганрог большую группу авиационных механиков, прислать из Польши эскадрилью истребителей Ме-109Г, а из Германии 200 транспортных планеров, доставить по железной дороге в Новочеркасск контейнеры с продовольствием, приборы для разогрева двигателей и сборные деревянные бараки, оборудованные печками. Для пользы дела Мильх рекомендовал фон Рихтгофену снять с должности его начальника штаба [484] , пригрозил отдать под трибунал летчиков, которые отказывались садиться в Сталинграде, и расстреливать офицеров, которые будут медлить с исполнением его приказов. Благодаря этим мерам снабжение 6-й армии значительно улучшилось: 19 января Сталинграда достиг 51 самолет, 20 января – 67, 22 января – 81, а 23 января – 116 самолетов… [485]
484
Полковник фон Роден.
485
Они
Следует признать, что Мильха всецело поддерживал фельдмаршал фон Манштейн. Поскольку командующий группой армий «Дон» уже потерял всякую надежду деблокировать окруженную в Сталинграде группировку, он был весьма заинтересован в том, чтобы она сопротивлялась как можно дольше. Манштейн, будучи настоящим стратегом, рассматривал эту отчаянную битву, развернувшуюся между Доном и Волгой, в связи с остальными событиями. Ведь 120 000 укрывшихся в развалинах Сталинграда немецких солдат оттягивали на себя 107 дивизий противника в тот момент, когда группы армий «Дон» и «А» оказались в угрожающей ситуации между Ворошиловградом, Ростовом, Моздоком и Майкопом. На огромном фронте, протянувшемся от Донца до предгорий Кавказа, более чем миллиону немецких солдат грозило окружение и уничтожение в том случае, если бы затянулся их отход и если бы сталинградская группировка перестала оказывать сопротивление советским войскам, позволив им продолжить наступление дальше на юг. Это стало бы более масштабной трагедией, чем потеря остатков 6-й армии – по сути на этом русская кампания могла завершиться.
Особенно опасным оказалось положение тылов группы армий «А» на Кавказском фронте. Командующий 1-й танковой армией генерал фон Клейст вспоминал: «Хотя наше наступление на Кавказе остановилось в ноябре 1942 года, Гитлер настоял на том, чтобы мы удерживали опасные передовые рубежи в горах. В начале января большая опасность контратак русских против моих передовых частей у Моздока стала угрожать всему моему флангу, когда русские начали наступление из Элисты на запад за южный край озера Маныч. Однако наступление русских пошло […] вдоль Дона до Ростова далеко позади моих арьергардов, что представляло собой еще более серьезную угрозу. Когда русские находились всего в 70 километрах от Ростова, а мои армии располагались в 65 километрах от этого города, Гитлер прислал мне приказ не отходить ни под каким предолгом. Это было равнозначно смертному приговору».
Так и было. Впрочем, мы знаем, что к этому фюреру было не привыкать. Но фон Манштейн не мог с этим смириться. Отдав приказ своей 4-й танковой армии отходить на запад и перекрыть Красной армии путь на Ростов, он тем самым выполнил сложную задачу – прикрыл тылы группы армий «А». Однако это была временная мера, так как советские войска продолжали натиск, и Манштейн убедил начальника Генерального штаба сухопутных войск Цейцлера добиться от Гитлера согласия на отход к Ростову группы армий «А» [486] . Цейцлер, прекрасно понимая всю сложность обстановки, согласился с доводами фельдмаршала. Это подтверждает следующая запись в дневнике адъютанта фюрера фон Белова: «27 декабря Цейцлер потребовал от Гитлера отвода войск с Кавказа. Фюрер согласился, но вскоре отозвал свой приказ. Но Цейцлер уже передал по телефону первое решение Гитлера, так что движение войск остановить уже оказалось невозможно». Действительно, фон Клейст получил лишь приказ об отходе. «Эта полная рисков операция осложнялась еще и суровостью русской зимы, – вспоминал генерал. – […] Воспользовавшись поддержкой фон Манштейна, мы смогли проскочить через ростовскую горловину до того, как русские перерезали нам пути отхода. В какой-то момент фон Манштейн оказался в опаснейшем положении, и мне пришлось направить несколько дивизий ему на помощь, чтобы он смог сдержать наступление русских вдоль Дона на Ростов. Отход миновал критическую стадию во второй половине января» [487] .
486
Тридцатого ноября фон Манштейн напрямую обратился к Гитлеру, но получил отказ. Гитлер пояснил фельдмаршалу: «Нам придется наступать на Кавказ будущей весной, и я намереваюсь поручить вам руководство весенним наступлением. И тогда вы сможете соединиться в Палестине с армией фельдмаршала Роммеля, который выйдет вам навстречу из Египта. Затем мы объединим наши силы и двинемся на Индию, где и закрепим нашу победу над Англией». А ведь и месяца не прошло после поражения под Эль-Аламейном!..
487
См. карту 15.
Теперь становится более понятным, почему в течение всего января 1943 года немцы старались затянуть оборону Сталинграда на максимально возможный срок. Но она уже близилась к концу. Советские войска, в течение двух недель непрерывно атакуя с запада и с севера немецкие дивизии, растерзанные и не получавшие боеприпасов, вынудили врага сконцентрироваться на узком участке, выходившем к Волге. В этом районе находились крупные заводы и вокзал, который немцы упорно пытались взять в течение трех месяцев… Аэродром в Гумраке был захвачен советскими войсками 22 января, и под контролем немцев осталась только взлетная полоса Сталинградского аэропорта. Двадцать шесть из 81 прилетевшего транспортного самолета рискнули приземлиться, но при посадке разрушились, попадая в занесенные снегом воронки от бомб. На следующий день советские войска заняли и эту полосу, отрезав для «Крепости Сталинград», как назвала 6-ю армию ставка Гитлера, последний путь к спасению. С того дня снабжение своей окруженной группировки немцы могли осуществлять лишь с воздуха, то есть сбрасывая грузы на парашютах. Пилоты Ю-52 и Хе-111 вновь совершали чудеса, но контейнеры, которые они сбрасывали, падали сверху на остовы зданий, а 100 000
Мильх, вынужденный отвечать на надоедливые телефонные звонки Геринга, высокомерие которого не уступало его полноте, продолжал лично командовать летчиками. В ночь с 25 на 26 января 45 тонн продовольствия и боеприпасов были сброшены над двумя очагами сопротивления, границы которых постоянно сужались. В следующую ночь 124 самолета (в основном Хе-111) сбросили на парашютах 100 тонн грузов. Немцы попытались задействовать в операции совсем новые самолеты Хе-177, которые базировались на аэродроме в Запорожье. Но их двигатели упорно продолжали загораться во время полета. Так что из семи задействованных в «воздушном мосте» Хе-177 пять машин разбились в ходе девятнадцати боевых вылетов, причем без всякого воздействия со стороны самолетов противника [488] . В ночь с 27 на 28 января 87 немецких самолетов сбросили контейнеры прямо на Красную площадь [489] , на границе южного котла, где находился штаб Паулюса. На следующий день было сброшено еще 109 тонн грузов, на другой день еще 124 тонны. Мильх, который никогда не останавливался на полпути, даже попросил у Гитлера разрешения лично принять участие в операции по снабжению окруженных войск на борту одного из бомбардировщиков. Но фюрер ему в этом отказал. Тридцатого января вернувшиеся с задания пилоты доложили о том, что вокруг Красной площади полыхают пожары и что дом, в котором размещался штаб 6-й армии, тоже горит. Солдаты вермахта, оказавшиеся в южном котле, начали сдаваться в плен частями, а утром 31 января капитулировал и сам Паулюс со своим штабом. Мильх распорядился продолжать снабжение тех немецких подразделений, которые оказались в северном котле, и летчики за одну ночь сбросили 98 тонн грузов с высоты 800 метров над заводским районом, когда их почти в упор расстреливали 300 зенитных пушек! Но утром 2 февраля 1943 года, облетая развалины города, немецкие летчики не обнаружили ни одного признака боев: северный котел тоже сложил оружие.
488
Командир группы майор Шеде без вести пропал во время первого же боевого вылета.
489
До войны в Сталинграде тоже была Красная площадь.
Германия потерпела самое крупное поражение в своей военной истории. Четыреста тысяч солдат и офицеров стран Оси были убиты, ранены и взяты в плен [490] . Люфтваффе в этой мясорубке потеряло более 500 самолетов [491] , около 1000 летчиков и столько же служащих наземных служб, а также лишились 9-й дивизии ПВО. Геринг, произнеся 30 января 1943 года поминальную речь о 6-й армии, старался потом вести себя как можно неприметнее. Рейхсмаршал знал, что фюрер не замедлит начать поиск козла отпущения и что он первый кандидат на эту роль. Как вспоминал Боденшац, первые молнии полыхнули в мрачном бункере близ Растенбурга. «Люди из люфтваффе опять все провалили!.. – возмущался Гитлер. – Лучше было бы продолжать войну без них. Не знаю, что делать с этими трусами… Хватит! Их надо расстрелять!» «Слышать это было не очень приятно», – скромно заметил Боденшац, убежденный в том, что эти слова касались в первую очередь Геринга. Действительно, сорвав злость на несчастном Ешоннеке, Гитлер взял его за плечи и сказал: «Я имел в виду вовсе не вас!»
490
Потери советских войск составили около миллиона человек, половина их которых были убиты. Но Красная армия осталась хозяином положения, а вермахт потерпел удар, от которого так и не смог оправиться.
491
Включая 266 самолетов Ю-52, 165 самолетов Хе-111, 37 самолетов Ме-109, 5 самолетов Хе-177, 42 самолета Ю-86 и 9 самолетов ВФ-200 «Кондор».
Но Гитлер, который, согласно записи в дневнике его адъютанта Энгеля 1 февраля 1943 года, выглядел «сильно угнетенным и повсюду старался найти ошибки и упущения», вскоре пошел на хитрость. Пятого февраля, встречаясь с фон Манштейном, он заявил: «За Сталинград несу ответственность только я один! Возможно, я мог бы сказать, что Геринг ввел меня в заблуждение относительно возможности снабжения окруженных войск с помощью люфтваффе, и переложить тем самым часть ответственности на него. Но, поскольку сам выбрал его своим преемником, я не могу взваливать на него ответственность за Сталинград».
Но Гитлер при этом лицемерил, потому что действительно был единственным виновником катастрофы под Сталинградом, начиная с непродуманности операции и заканчивая ее плачевным концом. А Геринг лишь играл привычную для него роль покорного сообщника, проявляя при этом свою полную некомпетентность. И во всем этом не было ничего нового. Кроме одного: во время войны дилетантизм становится намного более опасным, а за ошибки в расчетах приходится платить весьма высокую цену…
XIV
Свободное падение
«Поражение под Сталинградом потрясло люфтваффе, как и всю страну, – писала официальный фотограф Эйтель Ланге. – Но меня заинтересовала одна вещь, которая просто бросалась в глаза: начиная с того времени офицеры и рядовые люфтваффе перестали относиться к своему главнокомандующему всерьез». В ходе инспекционных визитов Ланге было трудно не заметить улыбки, шепотки, взгляды и намеки, которые позволяли судить о том, насколько снизился авторитет рейхсмаршала…