Герман Геринг. Второй человек Третьего рейха
Шрифт:
Карта 14
Наступательные действия вермахта, лето 1942 г.
Действительно, 19 августа 1942 года началось первое серьезное наступление на Сталинград 6-й армии вместе с присоединившейся наконец к ней 4-й танковой армией Гота. Уже 22 августа немцы взломали линию обороны советских войск, проходившую по окраинам города, а танковый корпус вермахта на следующий день даже вышел на берег Волги. Целью наступления было оттеснение защитников Сталинграда на восток за реку, но русские оказали такое упорное сопротивление, что продвижение немцев остановилось и Паулюсу пришлось затребовать помощь авиации.
Налеты, начатые люфтваффе в ночь с 23 на 24 августа 1942 года, не преследовали никаких тактических целей. Немцы явно стремились повторить то, что они уже проделали с Варшавой, Роттердамом и Белградом. По числу задействованных самолетов и по количеству сброшенных на город бомб это оказалась самая массированная бомбардировка с начала операции «Барбаросса» [451] . После нескольких дней непрерывной бомбежки все деревянные дома пригородов Сталинграда полностью выгорели, современные здания в центре города превратились в груды развалин, а крупные военные заводы на берегу Волги представляли собой лишь нагромождения искореженного металла. Сбив за
451
Более 500 самолетов сбросили на Сталинград 1000 тонн бомб.
452
Русские истребители ЛаГГ-3, Як-1 и МиГ-3 в ту пору значительно уступали немецким истребителям по летно-техническим характеристикам. В районе Сталинграда в советских авиационных частях оставалось в строю всего 192 машины. Но уже в сентябре и октябре их численность значительно увеличилась.
Адольф Гитлер должен был это прекрасно осознавать, ведь он еще год назад в разговоре с майором Энгелем заметил: «Использование танков на улицах городов противоречит здравому смыслу». Но нам известно уже, что фюрер имел обыкновение забывать о своих решениях: разве не он обещал в 1938 году, что начнет войну не раньше 1943 года? Не он ли написал в своей книге «Майн Кампф», что ни в коем случае не следует вести войну на два фронта? Однако Сталинград, на тот момент, по крайней мере, стал его манией: город носил имя Сталина, занимал стратегически важное положение на Волге между Саратовом и Астраханью, двумя городами, которые Гитлер рассчитывал захватить позднее. И поэтому фюрер потребовал продолжать продвижение к центру Сталинграда и приказал фон Вейхсу «полностью очистить от русских правый берег Волги». Правда, он неудачно выбрал место для своей ставки: в «Вервольфе» под Винницей было очень жарко днем и довольно прохладно ночью, там стояла большая влажность и постоянно донимали комары. И все это наверняка повлияло на поведение фюрера, у которого все чаще случались приступы гнева и который все больше склонялся к принятию радикальных мер. Так, 24 августа он в присутствии всего Генштаба сухопутных сил накричал на генерал-полковника Гальдера за то, что тот порекомендовал отвести назад 9-ю армию ввиду контрнаступления советских войск под Ржевом. Девятого сентября уволил в отставку генерал-фельдмаршала Листа, обвинив его в недостаточно энергичных атаках Грозного и Туапсе, – и сам принял командование группой армий «А»! [453] А 24 сентября Гитлер отстранил-таки от должности начальника Генерального штаба сухопутных войск Гальдера и назначил на его место Курта Цейцлера, более сговорчивого генерала.
453
Это уникальный факт, граничащий с гротеском: с того дня Гитлер стал верховным главнокомандующим вооруженными силами, главнокомандующим сухопутными войсками и командующим группой армий в составе все тех же сухопутных сил… Таким образом, он взял на себя обязанности трех военачальников, хотя для того, чтобы их исполнять, не имел ни времени, ни способностей.
И все же многие генералы уговаривали Гитлера умерить амбиции и сократить линию фронта на Дону и на Северном Кавказе. Но они постоянно натыкались на стену непонимания. Разведывательные службы армии и СС сообщали о концентрации советских войск за Волгой и в Приуралье, но Гитлер продолжал отбрасывать в сторону сведения, не укладывавшиеся в его замыслы. В этом его поддерживал рейхсмаршал, который в конце августа сообщил фюреру именно то, что тот хотел услышать: «О крупных вражеских силах там не может быть и речи. Авиация летала на разведку к северу и на всем обозримом пространстве обнаружила только один отряд врага» [454] . Впрочем, в то время Геринг служил Гитлеру фоном для того, чтобы тот смог произвести большее впечатление на генералов, как это подметил министр Альберт Шпеер, внимательно наблюдавший за их уловками: «По прибытии в ставку фюрера Геринг обычно уединялся на некоторое время в своем кабинете, а в это время Боденшац, его связной генерал при Гитлере, покидал зал совещаний, чтобы, как мы предполагали, проинформировать Геринга насчет спорных вопросов. Спустя четверть часа Геринг входил в зал, где проходило совещание, и с ходу поддерживал именно ту точку зрения, какую Гитлер отстаивал в спорах с генералами. Гитлер обводил присутствующих довольным взглядом: “Видите, рейхсмаршал придерживается такого же мнения, как и я”». Эта уловка действовала очень эффективно, по крайней мере поначалу.
454
Так и было, но это абсолютно ничего не доказывало: немецкие самолеты-разведчики очень редко летали по ночам, а именно в это время суток Красная армия осуществляла концентрацию своих войск, которые к тому же прекрасно маскировались. Кроме того, Геринг говорил о северном направлении, но не упомянул о результатах разведки на восточном и на северо-восточном направлениях.
Беспрестанные критические высказывания Геринга в адрес армейских генералов, которых он обвинял в слабости и пораженчестве, естественно, весьма болезненно воспринимались в ОКВ и ОКХ, и те вскоре перешли в контратаку. С подачи Йодля и Кейтеля в штабах стали поговаривать о том, что в люфтваффе числится слишком много служащих, в то время как на Восточном фронте ощущается острая нехватка солдат. Этот аргумент был неоспоримым, и уже в сентябре 1942 года Гитлер приказал Герингу передать 200 000 человек из люфтваффе в сухопутные войска. Но для рейхсмаршала это означало бы потерять престиж, чего он никак не мог допустить. Поэтому он схитрил, пообещав Гитлеру сформировать двадцать «полевых дивизий люфтваффе». Фюрер, для которого не было разницы между дивизиями, удовлетворился этим обещанием, даже не подумав о последствиях: люди из авиации, если бы их включили в состав боевых частей, несомненно, могли бы стать хорошими солдатами. Но войдя в состав совершенно новых дивизий, не получив должной подготовки, не ощущая плеча опытных, закаленных в боях товарищей по оружию и не имея опытных полевых офицеров в числе командиров, они не представляли собой никакой ценности в военном плане…
Как и многие другие генералы, Паулюс, вызванный в ставку под Винницей, получил нагоняй от фюрера. Вернувшись 13 сентября в Сталинград, он начал «решительное» наступление с целью подавить сопротивление советских войск на западном берегу Волги. Шестая армия имела подавляющее численное превосходство над защитниками города: в наступлении принимали участие одиннадцать дивизий, в том числе три танковых. Ее наступление поддерживали с юга передовые дивизии 4-й танковой армии Гота, а также бомбардировщики и пикирующие бомбардировщики «Штука» из состава 4-го воздушного флота. Немцам противостояли всего семь стрелковых дивизий неполного состава и две уже довольно потрепанные танковые бригады, которыми командовали генералы Чуйков и Еременко. Русские были прижаты к Волге, так что исход сражения ни у кого в «Вервольфе» не вызывал сомнений, но при этом по крайней мере три фактора были против вермахта. Во-первых, немцы избрали тактику асфальтового катка: они последовательно уничтожали квартал
Некоторые генералы прекрасно все это понимали, но люфтваффе Геринга яростно отстаивало свою независимость, и не могло быть и речи о том, чтобы оно подчинялось «чужим» приказам. Начальник Генерального штаба немецкой авиации генерал Ешоннек мог бы, конечно, отдать соответствующий приказ командующему 4-м воздушным флотом, но только после того, как проинформировал бы об этом Геринга. А рейхсмаршал, желавший прежде всего угодить Гитлеру, считал, что лишь две задачи могут быть поставлены авиации: тактическая поддержка сухопутных войск и массированные бомбардировки городов с целью подавления воли противника к сопротивлению. И поэтому ничто не менялось, а бои постепенно затихали: к середине октября немцам удалось захватить три четверти Сталинграда и окружить с трех сторон его защитников на узкой полоске берега Волги. Но при этом им так и не удалось выбить русских солдат из развалин трех крупных военных заводов и элеватора из-за плотного огня советской артиллерии и постоянных атак отрядов пехоты, которые просачивались в немецкие тылы. А тем временем в Генеральный штаб люфтваффе начали поступать тревожные донесения: разведка ОКХ засекла передвижения войск противника в районе города Серафимович в 160 километрах к северо-западу от Сталинграда. Рейхскомиссары в свою очередь сообщали о возросшей активности партизанских отрядов на путях снабжения вермахта. Штаб беспокоила уязвимость протянувшегося вдоль Дона северного фланга группы армий «Б», который прикрывали плохо оснащенные венгерские, итальянские и румынские части. Генерал Цейцлер спросил у Гитлера, не следовало ли прекратить уличные бои в Сталинграде и высвободить войска для прикрытия путей снабжения группы армий «А», попавшей в трудное положение на Кавказе. А разведывательные эскадрильи люфтваффе, сообщившие о крупном скоплении советских войск севернее излучины Дона [455] , сделали даже фотоснимки тысяч самолетов, стоящих на аэродромах позади линии фронта. Однако генерал Йозеф (Беппо) Шмидт, начальник ведавшего разведкой 5-го отдела Генштаба люфтваффе, поспешил принизить важность собранных разведданных…
455
В районе станицы Клецкая. В середине ноября пилоты самолетов-разведчиков даже сообщили о том, что русские саперы наводят переправы через Дон. (См. карту 15 на с. 537.)
И все потому, что ему были известны слабости Германа Геринга, который, следуя примеру своего властелина, продолжал игнорировать неблагоприятные сообщения. Впрочем, рейхсмаршала по-прежнему мало беспокоил ход боевых действий на Восточном фронте. В конце концов, у него ведь были более важные дела – например, вопросы снабжения сырьем промышленности, которым уполномоченный по выполнению четырехлетнего плана рейхскомиссар Геринг уделял время в ходе редких посещений Берлина. Главной же его заботой оставался Каринхалл: поездкам туда он посвящал львиную долю своего рабочего времени в связи с новыми планами расширения имения, его меблировкой, украшением и накапливанием произведений искусства – однако его уже начала беспокоить безопасность. Еще в начале войны Геринг распорядился соорудить второй подземный бункер «для личных нужд» площадью 60 квадратных метров под западным фасадом поперечного корпуса и оборудовать его вентиляционными колодцами и запасным выходом на берег озера Гроссдёльнер. Он также приказал разместить вокруг имения девять батарей зенитных 88-миллиметровых пушек с бункерами, прожекторами и наблюдательными вышками высотой от 18 до 22 метров. Легко воспламеняющаяся солома на крышах всех построек была заменена черепицей уже в начале 1942 года, а все наружные стены и крыши были затянуты гигантскими маскировочными сетями. Считая, что всего этого недостаточно, рейхсмаршал велел соорудить в 7 километрах севернее точную копию Каринхалла из дерева, холста и металла, чтобы ввести в заблуждение летчиков союзной авиации! А поскольку безопасность поистине не имеет цены, вдоль дороги от Каринхалла на Берлин через каждые 65 километров были сооружены бетонные укрытия…
Все это ясно говорит, насколько сомневался в исходе войны этот человек, который публично демонстрировал непоколебимую уверенность в победе… Кстати, в то время случилось событие, показавшее, как первый фанфарон рейха держится в кругу близких. «Во время пролета вражеских самолетов над Каринхаллом осенью 1942 года, – вспоминал Томас фон Канцов, – мы спустились в убежище, которое Герман распорядился соорудить под домом. Там были Эмма и сестра Германа Ольга. Она поступила на службу в люфтваффе санитаркой и только что вернулась из России. Ее рассказы об ужасной русской зиме потрясли нас. Герман, казалось, был очень этим угнетен. Эмма, всегда выглядевшая самой веселой и самой оптимистичной, вдруг произнесла: “Знаете, что я сделаю, когда мы выиграем войну?” Но этого нам так и не удалось узнать, потому что Герман ее оборвал. Понизив голос, чтобы не услышали слуги, находившиеся в соседней комнате, он проговорил: “Ты не понимаешь, что мы эту войну не выиграем? Она уже проиграна, но фюрер не желает это признавать”. Тетю Ольгу его слова шокировали, а Эмма разрыдалась. Он тут же бросился к ней, потому что не любил ее огорчать. Взяв ее за руки, он зарыдал вместе с ней».
Разумеется, даже намека на слабость не проскальзывало в его публичных высказываниях, которые должны были ободрять народ и поддерживать популярность рейхсмаршала. Это подтверждает его выступление 4 октября 1942 года в «Спортпаласе». «Если действия врага где-нибудь и когда-нибудь приведут к голоду, – вещал Геринг, – каждый должен знать, что это не коснется Германии. […] Американской военной промышленности приписывают астрономические показатели. Так вот, я – последний, кто недооценивает эту промышленность. Понятно, что американцы добились очень хороших результатов в технической области. Мы знаем, что они производят огромное количество скоростных автомобилей. А развитие радио является предметом их особой гордости, как и производство лезвий для бритв. Но не забывайте, что есть в их языке некое слово, начинающееся с буквы “б”, и это слово “блеф”». Прошло всего три дня, и факты опровергли слова рейхсмаршала: в небе над немецкой столицей появились американские бомбардировщики Б-17 «Флаинг фортресс». Одну из сбитых «летающих крепостей» доставили для изучения в исследовательский центр в Рёхлине, и самолет произвел большое впечатление на немецких экспертов своей конструкцией, броней и вооружением [456] . Другим американским четырехмоторным стратегическим бомбардировщиком был Б-24 «Либерейтор» с дальностью полета 3800 километров. Ожидалось появление этих самолетов на британских аэродромах. Всем было ясно: в 1943 году Германии придется испытать на себе мощнейшие бомбовые удары, причем как ночью, так и днем. Одиннадцатого октября генерал-фельдмаршал Мильх вручил своему шефу досье с изложением данной проблемы. Реакция Геринга на полученную информацию озадачила Мильха, который сказал своему штабу: «Рейхсмаршал заявил, что незачем волноваться из-за американских самолетов, пусть даже четырехмоторных, и что нам следует смотреть в будущее с уверенностью в собственных силах».
456
И неудивительно: этот цельнометаллический четырехмоторный самолет имел на вооружении 13 пулеметов калибра 12,7 мм, мог нести 5000 кг бомб, летать со скоростью 486 км/ч, подниматься до 10 000 м над землей и преодолевать расстояние в 2800 километров.