Герои Аустерлица
Шрифт:
Понятное дело, после Аустерлица коммуникации сильно растянулись, что представляло немалые затруднения для выстраивания логистики и продовольственного обеспечения армии. Разумеется, я стал расспрашивать об этом Кретиньяна. И он сообщил много всяких подробностей, хотя сам и не был снабженцем. Например, он сказал, что на каждую армейскую лошадь полагалось девять кило соломы, да еще и столько же овса в день! А в армии лошадей тысячи, и все хотят кушать. Да и десяткам тысяч солдат нужно обеспечивать ежедневный рацион. Так что перед французскими фуражирами стояли весьма непростые задачи.
Но, нам от этого было не легче. Возникала
— Из фуражиров плохие бойцы. Это команды из инвалидов, которые не смогут долго сопротивляться. Впустим их во двор замка, да перестреляем со стен их командиров. Тогда остальные сами сдадутся.
Меня же заботило еще и то, что будет, если в Ольмюце хватятся курьера, которого мы задержали. Если верить Кретиньяну, то в этом городке Наполеон оставил довольно сильный гарнизон. Завершив допрос Кретиньяна я наконец-то собирался допросить виконта и баронета. Они по-прежнему томились за решетками, в то время, как Годэна уже препроводили под домашний арест в одну из башен. Но, едва я собрался приказать привести кого-то из местных аристократов-предателей, как в караулку подземной тюрьмы прибежала служанка Маришка, передав, что баронесса ищет меня по срочному делу.
Пройдя за служанкой, я нашел Иржину в ее особняке. Весь дом баронессы оказался перевернут вверх дном. А сама вдова, утирая слезы, стояла в будуаре посреди обломков дорогой инкрустированной мебели, картин, сорванных со стен, роскошной одежды, разодранной и раскиданной на полу. В воздух сквозняк поднимал пух из вспоротых перин и подушек, который напоминал снег. Увидев меня, женщина сразу пожаловалась на беспредел:
— Мало того, что эти мерзавцы сломали всю мебель, побили стекла и зеркала, испортили мой гардероб и уничтожили коллекцию вин в погребе, так они еще украли фамильное серебро и вещи моего покойного мужа! А что им не было нужно, то они безнадежно испортили! Это же какие-то варвары! Сделай что-нибудь, Андрэ! Даже не знаю, как я теперь дальше жить буду после такого ограбления! Теперь я понимаю, как, должно быть, чувствовали себя люди из знатных фамилий во время революции во Франции!
Я обнял ее и поцеловал. Потом, дождавшись, когда Иржина немного успокоится, выйдя в сад, перерытый свежими могилами, в которые уже начали складывать покойников, я обратился к бойцам и к арестантам:
— Семеновцы! За несколько последних дней вы избежали гибели в битве при Аустерлице, совершили геройский марш по моравским лесам и одержали славную победу, взяв этот замок. Вы победили противника, превосходящего числом. И здесь вы получили то, что заслужили по праву победителей. Потому вчера я закрыл глаза на ваш разгул. Но сегодня я, как ротмистр гвардии нашего императора Александра, своей властью не допущу более грабежей и нарушений дисциплины. Все, что украли, надлежит вернуть законной хозяйке. И предупреждаю, что те, кто вернется к мародерству с этой минуты, будут безжалостно расстреляны перед строем.
Это же касается и вас, которые выдают себя за моравских партизан,
Положение складывалось такое, что ради пополнения личного состава я готов был взять к себе этих так называемых «партизан», которые представляли собой обыкновенную банду. Но, поскольку Федор Дорохов зарубил их предводителя, организованной банда быть перестала. А без организации каждый из них по отдельности угрозы не представлял, тем более, что они прекрасно понимали, что деваться особо и некуда. Потому присоединиться к нашему отряду в качестве рядовых солдат было для них лучшим выходом. Ведь я пообещал оформить их добровольцами, простив все преступления, совершенные ими до этого.
Быстро осознав, что им, по сути, предлагается амнистия, каждый из моравов ответил мне согласием. И наш боевой отряд пополнили 25 здоровых новобранцев, умеющих обращаться с оружием, за плечами которых имелся опыт службы в армии Австрии. Прежде, чем решились дезертировать, они участвовали в боевых действиях. Ведь дезертировали они уже после поражения при Аустерлице. И причиной их дезертирства, как они утверждали, явилось то, что их император переметнулся на сторону Наполеона.
Будучи уроженцами этой самой местности, в которой мы сейчас находились, моравы очень даже годились и в проводники. Так что кадры показались мне весьма ценными, несмотря на все их выходки. Впрочем, кроме разорения особняка баронессы и ее винного погреба, они не сотворили ничего ужасного. В сущности, только их предводитель был настоящим отмороженным бандитом, но он уже нашел смерть от руки Дорохова. И мне представлялось, что остальные вполне способны исправиться, сделавшись солдатами русской армии.
Конечно, в замке Гельф в моем распоряжении имелся лишь небольшой сводный отряд, численность личного состава которого, даже со всеми моравскими добровольцами, не дотягивала до полнокровной роты. 43 здоровых семеновца, 25 моравов, поручик Дорохов и я сам — вот и весь личный состав, готовый к бою. Впрочем, этого количества бойцов хватит, чтобы быстро победить французских фуражиров, тем более, если сможем застать их врасплох. Во время штурма замка отряд понес урон, потеряв несколько человек убитыми. Имелись еще и тяжелораненые: семь семеновцев и четверо моравов. Но, эти когда еще поправятся? Да и выздоровеют не все, понятное дело. Ведь с медициной и лекарствами тут совсем хреново.
Хотя, отдельные специалисты-медики и в этом времени уже все-таки имеются, как, например, тот французский хирург, который сделал мне операцию после ранения. Но, такие профессиональные врачи, как Доминик Ларрей, способные эффективно лечить даже скудными и примитивными средствами, здесь редкое исключение. И мне, разумеется, очень повезло, что попал к этому выдающемуся хирургу. А мог бы легко угодить к какому-нибудь мяснику-эскулапу, которых тут большинство, и которые вносят пациентам инфекцию в раны, не моя рук и не стерилизуя инструменты перед операциями.