Герои чужой войны

Гуминский Валерий Михайлович

— Ему всегда об этом говорил наш владыка, — поднял палец Фарин, — знаешь, сколько споров было! Даринэйл держал наших технарей за полоумных недоучек, кичился своими университетами и безмозглыми профессорами — я не говорю о Глоррохине, он стоит особняком!

Видимо, тема об умственных способностях двух рас и их предрасположенности к той или иной деятельности носила давний и затяжной характер, выплескиваясь в горячие диспуты не только в научных заведениях, но и в трактирах, гостиницах, в частных домах. Грэм это знал и предостерегающе кашлянул. Безобидная пикировка могла перерасти в яростную полемику. Мавар и Фарин мгновенно поняли, что нужно заткнуться и обсуждать более насущные вопросы. По легкой усмешке,

проскользнувшей на лице эльфа, я понял, что он намеренно решил раздраконить Фарина, чтобы развеять напряженную обстановку в зале.

— Предлагаю выступать завтра, — сказал Грэм, дождавшись, когда все успокоились.

— Я бы осмотрел Водосад, — высказал я свое мнение. — Когда еще удастся проникнуть сюда! Нас же граф Андик вместе с профессором Глоррохином сожрут с потрохами! Что я им скажу? Разведу руками, дескать, извините, не было возможности!

— Ты чего вскипел, Кос? — удивился командир. — Хочешь, осмотри город! До заката еще есть время! Поднимись к храму — он стоит на самом высоком холме, и оттуда многое рассмотришь! А завтра мы выходим с рассветом. Держим путь к побережью. Если не удастся перехватить какой-нибудь патрульный корабль, то пойдем пешком вдоль берега. Да, рискованно, но забираться в горы еще хуже.

Закончив «планерку», мы разбрелись каждый по своим делам. Фарин стал разжигать костер прямо на каменном полу в соседней комнате. Грэм потребовал максимальной безопасности, и чтобы не светить нахождение отряда в городе, разрешил готовить еду под крышей виллы. Для этих целей и выделили одну из небольших комнат.

Томак и Мавар снарядились прогуляться в лес, чтобы настрелять дичи. Путь предстоял неблизкий, и свеженина на первое время нам могла пригодиться. Грэм занялся какими-то хозяйственными делами, заодно помогая гному заготавливать дрова. А меня и Кели милостиво отпустили на экскурсию. И я заподозрил неладное. Что это они все такие добренькие? Даже Фарин не возмутился.

Пока я обсушивался на солнце, Томак торопливо попрощался с нами, и куда-то исчез. Ладно, нашим легче. Нет, действительно странно себя ведут мои однополчане.

— Не соизволите ли, мадемуазель, составить мне компанию? — дурачась, я согнул руку в локте. — День сегодня чудесный, и я, право, горю желанием осмотреть сей дивный архитектурный ансамбль!

— Ой, Кос, где ты набрался таких манер? Да еще слов непонятных девушке наговорил? — смеялась Кели. — Так только наши аристократы могут обольщать! Наговорят воз сладких слов, потом целую вечность ждешь обещанного.

— Так бывает везде, — согласился я, — во всех мирах одинаковый стереотип. Поверь мне, имеющему возможность сверить то, о чем я сказал.

— Пошли, философ! — Кели обхватила меня за руку, и мы стали подниматься по замшелой и едва виднеющейся сквозь наносы земли лестнице на вершину холма.

Подъем оказался не простым: ноги то и дело скользили по траве, и чтобы не кувыркнуться вниз с лестницы, приходилось тщательно выбирать место, куда ступить. В пору расцвета Водосада этот маршрут к храму был, вероятно, самым затяжным. Поднявшись наверх, мы оглянулись. Внизу расстилалась картина всеобщего запустения, оживленная лишь пятнами воды в резервуарах, протянувшихся ровной линией вдоль ряда богатых вилл: где синяя, где зеленоватая, а где бездонно черная. Удивительно, но с этой стороны лес не захватил в свое безраздельное пользование пригородные постройки. А вот по другую сторону холма деревья вели себя очень агрессивно. Их мощные корни разрывали фундамент зданий, довершая разрушение Водосада. Забавно было видеть, как прямо посредине крыши какого-нибудь дома прорастает толстый ствол или сосны, или лиственницы, закрывая широкими вечнозелеными лапами развалины.

— Водосад не грабили, — грустно сказала Кели, прижавшись ко мне так, что я чувствовал тепло ее тела, — мы сами погубили

его.

— Наверное, здесь было красиво, — задумался я, глядя на застывший в вечности древний город эльфов и людей.

— В преданиях говорится, что, когда вода срывается с уступов скал, она начинает петь, — Кели вздохнула.

Я внимательно посмотрел по сторонам. С западной стороны Водосад был прикрыт высоким кряжем, с которого, надо полагать, и текли горные потоки, чистые как слеза. Местные умельцы сумели воспользоваться перепадом высот, создавая каскады. Часть водного потока шла сюда, заполняя резервуары, а другая нитка водопровода вела непосредственно в город. Я даже отсюда видел широкие чаши фонтанов в теряющихся перспективах мертвых улиц. Пока осматривался, насчитал их шесть штук. Это только то, что не было прикрыто густой чащей или разросшимся кустарником.

— Красиво и страшно, — на эльфийку напала мечтательность. Она потянула меня за собой.

— Почему страшно? — я удивился.

— Как-будто столкнулся с вечностью, — негромко ответила Кели, словно боялась нарушить тишину, нарушаемую невнятным шепотком ветра в вершинах деревьев. — Начинаешь понимать, насколько мы хрупки в этом мире, где надо жить по законам Творца, а не воевать между собой, медленно озлобляясь на всех.

— Поверь мне: есть такие сообщества людей, которые не признают мира. Для них существует лишь временное перемирие, которое они используют для будущей войны. И с ними бесполезно договариваться, — я решил пресечь пацифистские настроения девушки. — Возьми тойонов. Их идеология и мировоззрение построено совершенно на других принципах. Твое стремление к миру будет расцениваться ими как слабость. И рано или поздно тебе все равно придется взяться за оружие. К сожалению, девочка моя, война и мир всегда прекрасно соседствуют друг с другом. Помни это всегда, чтобы не стать жертвой.

Кели посмотрела на меня. Глаза ее были влажные.

— Пойдем туда? — она махнула рукой куда-то вниз, на другую сторону холма. — Солнце еще высоко. Смотри, там дикая роща, посмотрим?

— Как хочешь, — пожал я плечами.

Эльфийка слегка прихрамывала, и мне приходилось иногда придерживать ее, когда мы спускались по такой же лестнице вниз. Я оглянулся. Купол храма был подсвечен лучами заходящего солнца, наливающегося красным цветом с золотистым оттенком. Ветер в кронах деревьев усилился, но внизу было довольно спокойно; там, где были открытые места, они прогревались солнцем. На месте бывшей площади, от которой расходились улицы, мы остановились. Под ногами пружинила трава, пахло хвоей.

— Иди ко мне, — голос Кели вывел меня из накатившего оцепенения. Словно в родную тайгу попал, еле морок сбросил.

Эльфийка стоял в тени широченной сосны, прижавшись к ней спиной. У нее было странное лицо. Мягкие тени от ветвей скрывали ее глаза, и мне показалось, что она их просто закрыла. Я подошел ближе и взял Кели за плечи. Подумав немного, притянул девушку к себе. Она без сопротивления подалась в мои объятия. И так мы простояли довольно долго, потому что поцелуй затянулся.

— Завтра у нас tella men, — сказала Кели, отпрянув от меня, и ее лицо стало печальным.

— Что это? Не уловил, — признался я.

— Последний путь, милый. Сердце мое кричит от боли, — голос эльфийки задрожал, — я боюсь за вас всех!

— Но почему последний? — допытывался я, гладя ее волосы. — Это образное выражение?

— Потому что Творец дал нам возможность выполнить волю нашего народа, но теперь он потребует плату. Большую плату, страшную. Не все придут домой, Кос…. Я знаю, что не место и время говорить такое, но…. Сейчас ты мне очень нужен, понимаешь?

Жар бешеной волной распространился по моему телу. Я-то все прекрасно понял, только не понял, почему Кели так уверена в своей неуязвимости?