Героинщики
Шрифт:
– Хорошо, - пожимает плечами он.
– Он меня заебал, уже устал смотреть на его стремную рожу.
Мы переодеваемся, сходим на берег и чешем к причалу. Мы - это я, Кайфолом, Никси и милая Шарлин, которая накрасилась и надела действительно дорогую одежду. Могло бы показаться, что она - красавица из местных, которая собирается посетить какую-то презентацию или другую тусу, но всю картину портил вещевой мешок с логотипом «Силинк». Когда она отходит в туалет, Кайфолом шепчет мне:
– Что она здесь делает? Сумасшедшая, что ли?
– Нет ... Не тупи, - отвечаю я.
Он закатывает глаза, но вдруг
– В любом случае, мне кажется, нам надо наварить в этом порту.
Надо перепродать беленький эдинбургский героин от Лебедя этим местным говнюкам.
Никси опустошенно таращится на него.
– Извини, друг, не хочу никого обидеть, но сам знаешь, это будет правильным решением, - улыбается Кайфолом. Шарлин приносит нам кофе, очень осмотрительно с ее стороны, потому что мы собираемся принять немного спида. Я разворачиваю свой тайный сверток, мы все принимаем хорошую дозу. Все, кроме Шарлин - она взяла совсем немного.
Мы выходим на центральном вокзале. Как и большинство туристов с нашего судна, мы тоже поворачиваем налево и идем в район красных фонарей. Дико видеть всех этих девушек в витринах и дилеров, которые продают наркоту прямо на улицах неподалеку от Нового рынка. Мы заходим в бар, где Кайфолом заказывает нам лимонад, в то время как Шарлин и Никси берут себе по пиву, которое здесь подают в маленьких бокальчик. Мы все говорим и говорим, особая болтливость нападает на нас с Никси, потому что мы вспоминаем кучу разных интересных историй с тех времен, когда тусили вместе с Мэтти в Шепердз-Буш. Шарлин говорит, что сейчас вернется, и уходит.
– Наверное, работает на какое-то агентство, подрабатывает здесь после смены в какой-нибудь гостинице, - говорит Кайфолом, но сразу теряет интерес к разговору и быстро покидает нас, чтобы «пошпионить»; мы договариваемся встретиться через несколько часов на центральном вокзале.
Вероятно, они с Шарлин договорились где-нибудь встретиться, вот уже ебаный мудак, как он только все успевает! Могли бы и не шифроваться так. Будто нам очень интересна их личная жизнь.
Никси много пьет, пустые бокалы выстроились перед ним в шеренгу. Сдается, он уже сильно опьянел. Рассказывает снова о своей Марше, затем - о своих родителях, о том, как он постоянно спорит с ними, хотя искренне любит их, от всего сердца. Какой же он милый, домашний мальчик. Так мило было с его стороны пустить нас пожить в своей квартире, хотя Кайфолома он вообще едва знал. Когда-нибудь я его за все отблагодарю.
Но мне все равно как-то неспокойно, я хочу пройтись, а потому оставляю его наедине с пивом. И вот я уже иду по мощеным улицам, смотрю, как пьяницы созерцают девушек в витринах, и думаю о том, насколько безумный этот город. Я иду вдоль реки и оказываюсь на огромной площади Лейдсеплейн. затем смотрю на часы и понимаю, что пора возвращаться назад. Один парень, происхождение которого я не могу угадать, даже услышав его акцент, пристает ко мне прямо посреди улицы. Он продает спид Я пробую, и он оказывается неожиданно хорошим. На самом деле, он действует на меня, будто какое-то ракетное топливо, меня мгновенно плющит, и я очень хочу вернуться к героину. Ебаный Амстердам!
Однажды я точно поселюсь в этом городе. Парень рассказывает мне, что он приехал из Сербии, а затем советует пойти
Хотя уже совсем темно и поздно, все магазины еще работают. Великобритания в этот час уже напоминает кладбище, по сравнению с Европой. Шагая по улице, я вдруг наталкиваюсь на Шарлин, которая как раз выходит из какого-то женского бутика. Сначала мне в глаза бросается ее логотип «Силинк», и только потом я вижу роскошные волосы.
– Привет, - говорю я, она почему-то нервничает.
– А где Кайфолом?
– Хуй его знает, мы не виделись. Он - твой друг, ты должен знать, - отвечает она, жуя жвачку и смущенно озираясь по сторонам.
Видимо, тоже еще спида где-то достала.
– Извини, я думал, вы ... э-э-э ...
– С ним? Господи Видимо, он сам себя любит, но не все к нему так относятся! Невозможно передать, какой сладкой музыкой ангелов звучат для меня эти слова.
– Шоппинг?
– спрашиваю я.
– Типа того.
Мы заходим на кофе в уличное кафе, где она расспрашивает меня о Никси (кажется, я его потерял) и Кайфолома (кто знает, куда его могло занести). Я решаю не раскрывать ей его наполеоновские планы, мы просто говорим о всяком-разном, а потом едем к докам последним поездом. Я устал, но все еще кайфую от спида, пока поезд несется сквозь ночную тьму. Судя по тому, что я уже видел, мы немного потеряли, голландская провинция скучная и пустая. Я едва удерживаюсь, чтобы не запустить пальцы в ее невероятные волосы. Волосы девушек просто рулят, я бы даже выучился на парикмахера, только бы иметь правомерную возможность касаться таких волос. Кайфолом работал в парикмахерской некоторое время после школы, это была его первая и последняя легальная работа. Его босс сначала доверял его пальцам прически своих работников, а затем - и клиенток, но Кайфолома начало тошнить от их волос, и он ушел с работы.
Шарлин проводит рукой по художественному беспорядка на своей голове и говорит:
– Я одна в каюте, никого не подселили, повезло. Приходи, покурим.
– Договорились.
– И под курением я имею в виду секс, если ты не догадался, - мило улыбается она.
– Конечно, - киваю головой я; мне нравится, как она себя ведет, но я понимаю, почему употребляю наркотики.
Если бы я не был под кайфом, это не сумел бы адекватно отреагировать на такое приглашение. Но сейчас я чувствую себя в своей стихии. Я даже думаю обнять ее, а то и поцеловать, если она не будет против. И мне похуй, если я неправильно ее понял, похуй то, что она под кайфом, я просто пойду к ней вечером.
Мы возвращаемся на корабль. Здесь так тихо, мы не видим ни Кайфолома, ни кого-то еще. Пробираемся тихонько к ее каюте, где она сразу снимает куртку.
– Ну, давай, - зовет она, расстегивая пуговицы на блузке.
Господи, она действительно не шутила! Я тоже снимаю одежду, надеясь, что от меня не сильно воняет, я уже несколько дней не имел возможности нормально помыться, и изо рта у меня не цветами пахнет. И вот я стою наготове, обнаженный и смешной, мой грязный хуй стоит так, будто вобрал в себя всю кровь из моего тщедушного тела. Мне все кажется, что сейчас он отсоединится от моего паха, как паразит, который покидает тело носителя, как только насосется его крови.