Героинщики
Шрифт:
Шарлин методично раздевается, развешивает на кровати свою хорошенькую куртку и юбку. Затем снимает блузку, но оставляет лифчик и трусики; сквозь прозрачную сиреневую ткань видно соски на ее маленькой груди и светлые лобковые волосы; кажется, она действительно натуральная блондинка. Эта маленькая, хрупкая девушка несется ко мне и берет в руки мой хуй.
– Ты такой худой, - шепчет она, обнимая меня за шею и смотря на меня своими узкими, почти азиатскими глазами.
Я понимаю вдруг, сколько усилий она возлагает на то, чтобы поддерживать свои волосы
Мое тяжелое дыхание свидетельствует о том, что я хочу совсем другого, но волосы Шарлин ложится на грязную дешевую подушку, и мы целуемся. Кажется, она не против, и я говорю ей заветные слова, которые всегда срабатывают и поражают меня больше, чем любую девушку:
– Хочу вылизать твою киску ...
– Плохая идея, - отвечает она, заметно напрягаясь.
– Почему?
– Мы не любовники. Это просто секс. Давай, Марк, просто трахни меня!
– Позже, - мурлычу я, спускаясь ниже и ниже.
Я провожу языком по ее животу, потом целую ее пупок и зарываюсь лицом в эту светлую, тонкую поросль.
– Марк ...
– протестует она, но я уже лижу ее клитор и чувствую, как он твердеет под моим языком. Она обнимает меня за голову, но потом стонет и просит:
– О Господи ... Продолжай, что бы ты там ни делал ...
Она немного расслабляется, а затем снова напрягается, но на этот раз - от удовольствия, и теперь она не позволяет мне оторваться, просит еще снова и снова.
Она отпускает меня и выдыхает:
– Я уже на грани ... Давай, трахни меня!
– Об этом не переживай, - говорю я и вхожу в нее. Несколько толчков, и она уже снова переживает очередной клиторальный оргазм. Это напоминает мне о ...
Блядь ... Сколько это уже продолжается?
Я понимаю, что из-за наркотиков мне трудно закончить, потому ложусь на спину, она садится на меня сверху, потом трахаю ее сзади, потом она снова сверху. Последняя поза нравится мне больше других, потому что так я могу наслаждаться ее копной волос. Меня накрывает волной удовольствия, и я, в конце концов, кончаю. Мне больно, но это - настоящее облегчение.
Мы ложимся рядом, задыхаясь от похотливого желания, устраиваемся на узкой постели на металлической полке. Клево, что мы такие худые. Представим, например, Кизбо с Большой Мел из мастерской Гиллзланда, или с одной из тех бочко-девок, просто смешно было бы с их стороны пытаться потрахаться здесь. Никаких шансов!
Эти мудаки попали бы в порочный круг: из-за невозможности потрахаться они бы больше расстраивались, а чем больше они бы расстраивались, тем больше бы жрали и толстели и тем сложнее им было бы потрахаться ...
– Это было фантастически ... охуенно ...
– говорит она, ее слова - небесная музыка для моих ушей, я еще никогда не слышал такого от девушки; я сам не верю, что она обращается именно ко мне.
– Где ты научился так трахаться?
Я не мог сказать ей, что этому
– О, сам не знаю ... Наверное, дар от природы ...
– У тебя точно дар, - благодарно мурлыкает она, еще больше ублажая мое эго, но у меня очень болит хуй.
Он жжет, будто его лазером обожгли, теперь мне точно не заснуть, поэтому я спрашиваю ее:
– А чем ты занималась, прежде чем прийти работать сюда?
– В основном кражами, - улыбается она, касаясь серьги в моем ухе так, будто хочет украсть и ее.
– Я и сейчас этим подрабатываю. Она кивает в сторону сумки с эмблемой «Силинк», которую бросила на столик.
Конечно, я и сам мог бы догадаться, посмотрев на ее одежду; слишком дорогую для такой девочки, как она. И я уже хочу рассказать ей о Мерриоте, но вовремя одумываюсь, потому засыпаю в дурманящей, странной дремоте в ее объятиях, зная, что утро совсем скоро и нам обоим надо будет вскоре вставать к утренней смене.
Утро приносит свежесть и прохладу, а еще - атмосферу недоверия, отравленную страхом и паранойей. Нет, это не из-за Шарлин, с ней все хорошо, хотя она и выгоняет меня в мою каюту где-то на рассвете. Я перелезаю через Никси, чтобы добраться до верхней полки, и сплю около сорока минут, пока не просыпаюсь от общей побудки.
Нет, плохо мне приходится за завтраком в столовой. Оказывается, Мерриот стучал в наши двери всю ночь и все утро. Он недоволен, у него даже челюсти от гнева трясутся. Он ставит рядом с нами свою поднос с миской каши и кофе, потом нависает над нами и дает хорошего нагоняя.
– Я вас, говнюков, этой ночью искал, - по-змеиному шипит он на меня, Кайфолома и Никси.
– А что бы случилось,. Ели бы я должен вам отдать партию?
Мы молча смотрим друг на друга.
– Чтоб больше такого не было!
– угрожает он, садясь на стул.
– Очень приятный способ пожелать доброго утра, - говорит Кайфолом.
Я начинаю психовать, моему терпению тоже приходит конец. Будто мы именно на это подписывались. Я начинаю просчитывать все; прибыль от партий, время, которое мы потратим на их доставку ... Кажется, этот мудак считает, что он - наш хозяин. Что ж, время напомнить ему, что я - не его собственность.
– Никто не обещал, что будет легко и приятно, - говорит Мерриот, и я замечаю, как в глазах Кайфолома вспыхивает возмущение, когда старый наркоманский мудила смотрит на него, чтобы убедиться, что он правильно его понял.
– Я понятно объясняю, Саймон?
– Лучше о нем позаботься, - указывает Кайфолом на меня, точно догадался, что я переспал вчера с Шарлин.
– Mancanza di disciplina.
– О чем это он?
– спрашивает Мерриот Никси.
– Хуй его знает.
Этот мудак думает, что мы подсели так же прочно, как и он сам. Но мне кажется, дела у нас совсем другие - существует большая разница между тем, как изредка курим мы, и его сильным привыканием к наркотикам; он сейчас - как марионетка, которой руководит какой-то говнюк, которому похуй на всех и вся.