Гёте. Жизнь как произведение искусства
Шрифт:
От Гердера Гёте воспринял великое множество идей и новых увлечений. Однако, как по прошествии времени вспоминал он сам, многие из них уже зародились и бродили в нем самом. Теперь же ему «на долю выпало счастье пополнить, расширить, увязать с более высокими проблемами все, о чем я до сих пор думал, что изучал и усваивал» [207] . Так Гёте описывает процесс, в ходе которого его собственные догадки и занимавшие его идеи постепенно перемещались в сферу объективного духа, и приближалось время исполнения того, к чему он стремился и что ему удавалось.
207
СС, 3, 344.
Дальнейшая история отношений Гёте с Гердером не была безоблачной: их дружба то и дело омрачалась ссорами и незадолго до смерти закончилась окончательным разрывом. Это наложило отпечаток и на воспоминания Гёте о друге: в конце концов он был вынужден признать, что временами
Глава пятая
Юнг-Штиллинг. Apercu [208] или озарение. Психология пробуждения и творчества. Фридерике и любовь в Зезенгейме. Гёте не едет в Париж. Речь ко Дню Шекспира. Не совсем доктор. Со Страсбургом покончено
208
Угадывание, интуиция (фр.). – Прим пер.
Гердер – теолог по образованию – открыл Гёте новый мир, однако, собственно, религиозная составляющая не играла в нем существенной роли. Человек, согласно воззрениям Гердера, есть живое существо, наделенное духом. Этот дух составляет внутреннюю сущность человека и в то же время является живым началом и организующим принципом остальной природы. Такое представление скорее импонировало молодому Гёте, чем пиетизм с его детским пробуждением или гернгутеры с их христианским благочестием. Такого рода набожность не соответствовала его характеру, но при этом он не переставал восхищаться людьми, чья жизнь определялась их религиозным опытом, неофитами, которым не нужно было обращать в свою веру других, чтобы убедиться в ее силе, праведниками без миссионерского рвения и догматичного упрямства. Вдохновенный индивидуализм он ценил и в религиозной сфере и с симпатией относился к людям, «которые на свой лад ищут спасения» [209] .
209
СС, 3, 312.
Летом 1770 года именно такого рода набожный человек объявился в кругу страсбургских знакомых Гёте. Это был Иоганн Генрих Юнг – на девять лет старше Гёте, в прошлом портной и школьный учитель, он приехал в Страсбург и поступил на медицинский факультет с намерением прежде всего отточить уже освоенное врачебное искусство по удалению катаракты. Гёте сразу же проникся симпатией к этому мягкому и в то же время энергичному человеку. Выслушав историю его жизни, был настолько ею очарован, что уговаривал его записать все до мельчайших подробностей. Автобиография Юнга была опубликована в нескольких томах в период между 1777 и 1817 годом. К своей фамилии автор добавил псевдоним Штиллинг, давая понять читателю, что причисляет себя к общине Die Stillen im Lande [210] , тогда как от пиетистов и гернгутеров он держался на расстоянии. Юнг-Штиллинг родился в очень бедной семье – его отец жег древесный уголь. Юнг-Штиллинг работал учителем в деревенской школе и портняжничал в Вестфалии. Самоучка, без денег и постоянных покровителей, но с внутренней уверенностью в собственных силах. Благодаря почти детской вере в бога и способности во всем на него полагаться он выбился в люди и достиг значительных успехов. Все это напомнило молодому Гёте его старшую подругу и наставницу Сюзанну фон Клеттенберг, с той лишь разницей, что богатая и знатная фрейлейн не так сильно зависела от божьей помощи, как бедный Юнг-Штиллинг. Ему вера в бога помогала порой столь чудесным образом, что Гёте поражался этому даже тогда, когда много лет спустя писал свои воспоминания: «Источником его энергии была непоколебимая вера в Бога и в помощь, непосредственно от Бога исходящую, которая так очевидно выражается в непрестанном божьем промысле и непременном избавлении от всех бед и напастей» [211] .
210
Дословно: тихие на земле (нем.). Так называли себя последователи Герхарда Терстегена, протестантского мистика и проповедника. Название взято из 35-го псалма в переводе Лютера. В псалме Давид жалуется Господу на ненавидящих его без причины, что замышляют беззакония против «тихих на земле». Последователи Терстегена, отождествляя себя с «тихими на земле», протестовали против ложных обвинений со стороны рационалистической философии и теологии. Защищаясь от этих нападок, они использовали аргументы Терстегена, направленные против идей Сен-Симона. Данное мистическо-религиозное движение не имело четкой организационной структуры, его участники периодически встречались в разных городах Германии. – Прим. пер.
211
СС, 3, 312.
В глазах Гёте Юнг-Штиллинг был живым примером того,
212
СС, 3, 314.
Юнг-Шиллинг описывает в своих мемуарах, как молодой Гёте, считавшийся «дикарем» и дававший волю своему «необузданному характеру», однако же следил за тем, чтобы во время совместных трапез никто не позволял себе насмешек над его набожностью. Впрочем, Юнг-Штиллинг и сам старался не выставлять ее напоказ и никого ею не обременять, так что в конце концов его оставили в покое, «и разве что Гёте время от времени обращал ко мне свой взор». Он был бесспорным «предводителем обеденного общества, хотя ничуть к этому не стремился» [213] .
213
Jung-Stilling, 255.
Что же привлекало Гёте в Юнге-Штиллинге? Его уверенность в том, что все хорошее, как и все плохое на его жизненном пути, – от бога? Нет, эта «божественная педагогика» казалась Гёте «слишком дерзновенной» [214] . В такого бога, следящего и направляющего каждого человека в отдельности, молодой Гёте к тому времени уже не верил, и воззрения друга не были для него «ни радостными, ни полезными» [215] . Должно быть, его привлекало что-то другое. Гёте видел в нем перенесенный на религиозную почву духовный опыт, который он называет apercu – важное понятие для философии позднего Гёте. В «Поэзии и правде», описывая характер Юнга-Штиллинга, он определяет его как «осознание какого-либо великого этического принципа, что уже само по себе является гениальным прозрением духа». И далее: «Подобное apercu дарит великой радостью того, кто его открыл, ибо оригинальнейшим образом напоминает о бесконечности: оно не нуждается во времени, чтобы стать убедительным, возникая мгновенно во всей своей полноте и завершенности» [216] .
214
СС, 3, 579.
215
Там же.
216
СС, 3, 577–578.
Когда озарение духа, прозрение или внезапная догадка позволяет увидеть прежде скрытую, таинственную взаимосвязь, в результате чего эта взаимосвязь мгновенно становится очевидной, Гёте называет это apercu – сначала и главным образом применительно к естественно-научному познанию. «В науке все сводится к apercu, к подмечанию того, что лежит в основе явлений» [217] , – читаем мы в «Истории учения о цвете». Само понятие заимствовано из французского, где оно обозначает быстрое схватывание, первое впечатление.
217
MA 10, 639.
Три аспекта отличают аpercu в значении единовременного познания.
Его объект – это не какое-то случайное или незначительное явление, а феномен, позволяющий проникнуть во взаимосвязь целого, в суть «бесконечного». Этот объект хотя и является единичным и материальным предметом, но в то же время символически отражает в себе вечную гармонию бытия. В этом смысле Гёте будет, например, трактовать свое открытие межчелюстной кости у человека, которое он тоже, к слову, описывает как внезапное прозрение, как проникновение в общее устройство природы, поскольку эта кость, до Гёте обнаруженная у животных, но не найденная у человека, служит ему доказательством плавного перехода между животным и человеком и отсутствия скачкообразного развития в природе. Так межчелюстная кость становится объектом apercu – познания, указывающего на некую общность, которая внезапно обнаруживается в частном явлении.
Во втором, субъективном, аспекте apercu означает, что познающий переживает внутреннее преображение, освобождается от замкнутости своего индивидуального существования и приобщается к смыслу целого. Такой тип познания дает познающему «почувствовать себя подобным Богу». Он словно слышит некое откровение, но это откровение исходит не от христианского бога, возвышающегося над миром, а от вдохновленного познания природы. Несмотря на это, оно меняет мировоззрение и преображает человека так же, как и прямое общение с богом.