Гибель Армады
Шрифт:
Время от времени приходили сообщения от герцога Медина-Сидония. Поговаривали, он запёрся в каюте и не выходит на свет божий. В любом случае, ничто ему не мешало продолжать строчить приказы. Вроде хорошее дело — дисциплина, а раздражала на данном этапе пути эта привычка герцога ужасно. В Северном море паташи уже не шныряли от корабля к кораблю. Передавать приказы стало гораздо сложнее. И не только из-за крутых волн, обрушивавшихся на судёнышки, предназначавшиеся для связи, но и из-за того, что этих судёнышек практически не осталось.
Исчез
Так, к семнадцатому августа Армада уже не досчитывалась, как минимум, одной трети своих судов. А семнадцатого после того, как утренний туман рассеялся, герцогу доложили об отсутствии в радиусе видимости ещё нескольких кораблей. Приказ о повешении тех, кто отстал от Армады, не отменялся, но разыскивать потерявшихся не стали так же, как и тех, кто сбежал.
— Нас остаётся всё меньше, — заметил дон Алонсо, — скоро вообще вокруг никого не останется.
В самом деле, такая перспектива пугала. Привыкнув передвигаться огромной толпой, Армада неожиданно превратилась в сборище едва плетущихся, разбросанных по морю, разбитых кораблей. Одиночное плавание грозило каждому: держаться вместе не могла ни одна армада, что говорить про весь флот.
— Вы заметили? Похолодало, — отбивая дробь зубами, проговорил Антонио.
— Даже для Северного моря слишком холодно, — кивнул де Лейва, — после утреннего тумана теплее не стало. Люди на каракке мёрзнут. Боюсь, до Испании большинство не дойдёт.
В тот день всё же пришла одна хорошая новость: удалось каким-то чудом захватить два шотландских судна. С них сняли лоцманов. В их задачу вменялось провести Армаду через Шотландию и Ирландию. Лоцманы в восторге от предложения не были, но и выбор им никто не предоставлял. Они остались на флагманском галеоне герцога.
— Смотри, удача нам улыбнулась, — сказал де Лейва, узнав новость, — шансов вернуться становится чуть больше.
Антонио сообщение не вдохновило. Безразличие и апатия окутали его сознание. Даже тело перестало реагировать на голод и холод. Ему хотелось лечь и умереть, безропотно, спокойно и безмятежно. Де Лейва заметил неладное. Он видел, что в подобном состоянии находятся многие: матросы и солдаты лежали, обессилев, на мокрой, промерзшей палубе, забывшись лихорадочным сном. Знатные доны оставались в каютах, не имея никакого желания выходить оттуда на свет Божий.
— Плохо, когда желание жить уходит из тебя, мой друг, — обратился де Лейва к Антонио, — когда смерть напевает тебе сладкие песни, от которых телу становится теплее.
— Дон Алонсо, так жить незачем, — Антонио всматривался вдаль невидящим взором, — всем понятно, мы не дойдём. Армада обречена.
— Ты проиграешь, только когда признаешь себя проигравшим. Не смей сдаваться! Пошли, — де Лейва повёл Антонио вниз в каюты.
Оказалось, шли они не к дону Алонсо, а к Антонио.
— Доставай
— Зачем? — удивился Антонио, немного встрепенувшись.
— Доставай. Будешь мне читать вслух.
Удивляться не было сил. Антонио вытащил из рундука несколько исписанных листков бумаги и протянул де Лейве.
— Вот они. Вам читать всё подряд?
— Конечно. Идём ко мне. Моя каюта чуть теплее и соседей у меня не наблюдается.
— Один умер, — равнодушно сообщил Антонио и поднялся с кровати.
У дона Алонсо каюта располагалась поближе к верхней палубе, и в ней не было так сыро, как внизу, куда, видимо, проникала влага от постоянно попадавшей в трюмы воды. Да и солнце, если кое-как грело, то в первую очередь дарило тепло тем помещениям, что располагались выше.
Остаток дня прошёл за чтением вслух и обсуждением прочитанного.
— Интересную жизнь вёл твой дед! — восхитился де Лейва, дослушав до конца.
Антонио, чуть согревшийся и взбодрившийся, согласно закивал:
— Это ведь краткое изложение! Представьте, как было на самом деле! Что если бы он написал обо всех приключениях! — тут Антонио нахмурился. — А я провалил первое же дело, которое мне поручил король, отправив с Армадой воевать против англичан.
— Ты опять за своё, — де Лейва прекрасно понимал состояние молодого человека. Когда-то давно он тоже рвался в бой и считал жизнь прожитой зря, если не удавалось добиться желаемого. Антонио действительно не повезло. Предприятие, начинавшееся с таким размахом и обещавшее непременный успех, закончилось полным провалом. Разные бывают поражения, но это превзошло даже те, с которыми сталкивался опытный де Лейва.
— Слышите, — Антонио поднял указательный палец, — за стенами постоянно слышны завывания и стоны, ужасающий скрип, рыдания. Наша Святая Мария не довольна, она страдает, как человек.
— Конечно, она страдает. Корабль — это живая сущность, ты прав. Нельзя лишь поддаваться эмоциям и позволять разрушать им тебя изнутри. Жалость — не лучший помощник. Вспомни, как плачет женщина. Она взывает к тебе своими слезами. Ты должен сострадать, но не позволять слезам утопить тебя в горести и печали. Мужчина обязан взвалить на себя груз ответственности. Его разум остаётся холодным, а сердце горячим. Не иди на поводу у этих стонов. Сохраняй выдержку и мужество. Они тебе пригодятся не раз.
Ненадолго установилась тишина. Волны яростно набрасывались на корабль. Для Антонио постоянный шум воды стал привычным. Когда ещё он услышит вместо этого шум травы, шорох листвы? Вместо солёного запаха почувствует запах цветов? Когда вместо истлевшей, грязной, влажной рубахи он наденет белоснежную, чистую, сухую?
Де Лейва прервал его размышления.
— Поднимемся на палубу? — предложил он.
Каких-то других занятий, кроме как спуститься-подняться на палубу, всё равно не было.