Гибель Атлантиды: Стихотворения. Поэма

Голохвастов Георгий

«Под обольщающей личиной…»

Под обольщающей личиной Скрыв язвы скорби и невзгод, Земная жизнь — червивый плод, Повитый смертной паутиной; И не могу поверить я, Чтоб этот путь наш был единой И высшей целью бытия.

«Я здесь в любви твоей владел…»

Я здесь в любви твоей владел Веков поэмой недопетой, И счастье наше в жизни этой — Среди минутных мелких дел — Обрывком песни прозвучало; Но

вечность — наших уз удел Там, где меж звезд любви начало.

С горы

Какая даль! Полей ковер, Узор реки, луга заречья, И гор лесистые оплечья, И чаши синие озер, — У ног моих весь мир бескрайный! И, как шатер, над всем простер Простор небес бездонность тайны.

«Хранимый смолкшим царским залом…»

Хранимый смолкшим царским залом, Недвижим гордый ряд знамен; Но жизнь промчавшихся времен Шуршит в их шелке обветшалом… Веков свидетели! Не вы ль Сражений огненным закалом Ковали славы русской быль?!.

«В любви — бессмертья светлый сон…»

В любви — бессмертья светлый сон. Погаснет сон, и потухаем Мы сердцем; мир необитаем, Нет в жизни смысла: выпит он Любви предсмертным поцелуем, И, в ожиданьи похорон, Мы не живем, а существуем.

Искушенье

Душа, подобно легкой серне, Гонимой сворой лютых псов, Бежит от темных голосов, Зовущих вновь к пьянящей скверне, К влекущим радостям низов… А ей, как тихий зов к вечерне, Иной, нездешний слышен зов.

Палимпсест

Ты грезишь, чистая невеста, Во власти первых светлых снов; А мне мечтаний мир не нов, И в сердце нет блаженству места: Твоя любовь в душе моей Цветет, как в свитке палимпсеста, Над стертой сказкой прежних дней.

«Бессмертной жизни чую кисть я…»

Бессмертной жизни чую кисть я В картинах осени больной; В них смерть, одев убор цветной, Светла, как жертва бескорыстья, Во имя яркой жизни вновь. И, осыпаясь, рдяны листья, Как сердца любящего кровь.

В неволе

В груди у пленного орла Небес и скал великолепью Живет немолчная хвала… Так, связан с городом, как цепью, Я грежу волей золотой. Я режу ширь небес мечтой, Я брежу радостною степью.

Поздняя любовь

Нет, не доверюсь снам крылатым: Моя душа разорена. Обманом мысль покорена И лишь минутно — сердцем смятым Твоя любовь отражена!.. Так блеском, в долг у солнца взятым, Сияет мертвая луна.

«Пусть бред, но он неотразим…»

Пусть бред, но он неотразим — Живет былое в первом снеге!.. Я снова чую удаль в беге Звенящей

тройки, птицы зим; Вновь путь пред нами к светлой цели, И к счастью мы опять скользим На крыльях ласковой метели.

«С душой открытой вышел в ночь я…»

С душой открытой вышел в ночь я, И был в ночи ответ без слов: Как ветер с плачущих валов Срывает пены белой клочья, Чтоб лону моря их вернуть, Так смерть, чрез тлен, до средоточья Бессмертной жизни — краткий путь.

«Дышал загадкой твой ответ…»

Дышал загадкой твой ответ, — Ни да, ни нет, а что-то между, Тайком сулящее надежду Сквозь угрожающий запрет… О, воли женской двоевластье: Мечтаний шатких теплить свет, Без права ярко верить в счастье.

«И прян, и влажен воздух майкий…»

И прян, и влажен воздух майкий; В соленом ветре — моря зов. За бегом белых парусов Парит душа, вольнее чайки; И думы радостны мои, Как этих рыбок резвых стайки В изломах блещущей струи.

«Осенний лес чуть тронут редью…»

Осенний лес чуть тронут редью, Но так прекрасен в блеске дня: В огне, в крови, — его броня Сверкает бронзою и медью, И красок пламенных пожар — Цветы, от солнца по наследью Земле доставшиеся в дар.

«Как тонкий лук без тетивы…»

Как тонкий лук без тетивы, Сияет месяца обрезок… Неверный свет — и лжив, и резок — Мерцает в трепете листвы При вздохах душной летней лени, И полны мягкой синевы От лип отброшенные тени.

Старый романс

Под властью тонких бледных рук В усадьбе тихой вздох клавира Тревожит сон былого мира: Вновь песнь давно изжитых мук И стихших грез полна обмана, И будит струн призывный звук Виденья старого романа.

«Царица жизни — Коломбина…»

Царица жизни — Коломбина: Веселье, маски, серпантин, Цветы, вино, восторг мужчин И… поцелуи Арлекина. Но лучший перл ее венца Всё ж в том, что плачет мандолина Бесплодной страстью паяца.

«Под лаской лунною ажурна…»

Под лаской лунною ажурна Игра теней ночных в саду; Кадит сирень, и как в бреду Любовью грезит зов ноктюрна… О, друг мой бедный, не зови: Я мертв для грез, и сердце — урна С золой обманутой любви.

Затон

Из тины взмахом вёсел выбью Я свой челнок. Он легкий ход Направит гладью мертвых вод, Тревожа сон их дерзкой зыбью, И лунный блеск на миг один Как чешую набросит рыбью На складки сумрачных морщин.