Где ж ночлег? Из спутников бывалыхБольшинство на отдых отошло;Веет ночи близкое крыло.И, страшась желаний запоздалых,С ношей горя на плечах усталыхВсё вперед иду я тяжело.Тишь и мрак, — пустыня неживая;Никнет мысль, подруга путевая, —Ей безмолвье сумерек сродни.Я устал… Иду едва-едва я,От земли с усильем отрываяКак свинцом налитые ступни.А когда из сумрака густогоЯ гляжу назад, где опочилПрежний мир надежд, страстей и сил,Там, в лучах заката золотого,Лаской дышит счастье
прожитогоМеж цветами милых мне могил.
Зима
Глубоким долгим сном в серебряной постелиУснула крепко Русь, родимая земля.Своих мохнатых лап в дреме не шевеля,Одеты в иней, спят щетинистые ели;Застыли воды рек в их льдистой колыбели,Затихли выси гор в бронях из хрусталя;В сугробах затонув, праотчие поляМолчат, не зная грез под пение метели.Повсюду тишь, как смерть. Но в этом мертвом сне,Как тайна, скрыта жизнь. Снега, в их белизне,Не саван гробовой: покров их — плащаница.Покойся ж и копи целебный сок в зернеПод пухом мудрых вьюг, благая мать-землица,Чтоб буйный всход хлебов был тучен по весне.
«Признанья бред на склоне дня…»
Признанья бред на склоне дняИ в страстной ночи быстротечностьНеоборимого огня, —Без них вся будущая вечностьБыла б неполной для меня.
«Стою над рекою у старой березы…»
Стою над рекою у старой березы;В ее благосклонной тениС тобой я любви моей первые грезыДелил в наши юные дни.На память в коре заповедной березыНарезал я имя твое,И сок из пореза, как светлые слезы,Ножа оросил лезвее.Пустая, по-детски смешная затея.Та язва давно зажила,И самое имя чуть видно, чернеяРубцом на морщинах ствола.А сердце, как прежде, томится любовью,Я тщетно зову забытье…И в ране живой, истекающей кровью.По-прежнему имя твое.
«В ночи, прислушиваясь к звуку…»
В ночи, прислушиваясь к звукуГрозы, идущей стороной,Я нашу изживал разлуку:Ни ты, ни я тому виной,Что страсть, остыв, ушла навеки.И всё же, глядя в душный мрак.Я ждал, чтоб он мне подал некийПонятный сердцу вещий знак.И было. Молния сверкнула.Как росчерк властного пера,И в книге жизни зачеркнулаВсё то, что умерло вчера.
С немецкого («Любовь — колыбельный напев…»)
Любовь — колыбельный напев,Пленительной нежностью полный:Баюкает он, точно волныКачают, душой завладев.Но только, поверив ему,Дремотой забудешься чутко,Он смолкнет внезапно, и жуткоОчнуться в тиши… одному.
Туча
Грозовый мрак густой и низкой тучиГрядой наполз на алый небосклон,Как свитый клубом, грозный и дремучий,Из мира мифов вызванный дракон.Мерцает тускло блеск свинца в отливеОгнями молний закаленных лат,И лишь снопом огня в одном извивеНа миг пробился пламенный закат.В тумане дымном света всплеск багряныйВокруг победоносного лучаСтруится, точно кровь смертельной раны,Стекающая с острого меча.И чудится, что неба оборона, —Водитель Светлых Сил — архистратиг,Владыку Тьмы
во образе драконаВ бою клинком пылающим настиг.
«Пою… Полна не восхищеньем…»
Пою… Полна не восхищеньем,Не сном любви, не обольщеньем,Не Красотой душа моя…Нет, только жизни ощущеньемСегодня ярко счастлив я.
«Я бросил в море, в блеск вечерний…»
Я бросил в море, в блеск вечернийЗыбей из золота и черни,Твой дар — заветное кольцо,И ветер с дружеским участьем,Как раскрывающимся счастьем,Повеял волей мне в лицо.
«Полночь. Мертвый сон деревни…»
Полночь. Мертвый сон деревниТишиною мучит слух.И на сердце ужас древний:Ходит, ходит темный дух.Чу! Вдали поет петух.Будит смутные терзаньяКлич протяжный петуха,Словно весть напоминаньяНепрощенного греха…Грудь тоскует… Ночь глуха.
«Вздохнет и смолкнет эхо скал…»
Вздохнет и смолкнет эхо скал,Виденья сменит гладь зеркал,И не дан в небе след зарницам,Но я, напрасно б я искалЗабвенья прожитым страницам.
Пробужденье
I. «Снилась мне ты светлой и довольной…»
Снилась мне ты светлой и довольной,Улыбаясь с ласковостью мне,Ты звала. Но сердце ныло больно:Что-то злое крылось в беглом сне.Так он жег угрозой затаенной,Что, проснувшись рано поутру,Всё еще я нес в душе смятеннойСтрах предчувствий: сон был не к добру.И, как встарь встревоженный любовникРад был верить басням ведунов,Так и я дал много б за толковникВещей сути в пряже темных снов.
II. «Но в окне, вздымаясь, занавеска…»
Но в окне, вздымаясь, занавескаШелестела. Тихо сад шумел;Новый день в красе тепла и блескаБыл, как юность, радостен и смел.Сноп лучей широкой полосоюОн бросал мне с лаской молодой;А от гряд, обрызганных росою,Веял тонко ветер резедой.И свой цвет, как снег, на подоконникУронила белая сирень.Как мне сна ни толковал бы сонник, —Сердце верит в этот светлый день.
«Мы — вкус утратившая соль…»
Мы — вкус утратившая соль,Мы — свет, горевший под сосудом.И жизнь казнит нас не за то ль.Нам не воскреснуть даже чудом,И в обреченьи — наша боль.
Великие
Рукой лаская верный ятаган,В шатре походном на ковровом троне,Как блеск грозы, ужасен Тамерлан.Еще светлей взошла на небосклонеЕго звезда: могучий БаязетРазбит в бою и схвачен при погоне.Султан обманут счастьем прежних лет…Пред очи хана, в клетке — птицей пленнойЕго внесли, — вождю от орд привет.И два врага — владыка, бич вселенной,И властелин, сраженный в час борьбы.При встрече речь ведут о славе тленной,Один без рабских жалоб, без мольбыДругой без злобы мелочного чванстваЧтя высший суд в путях людской судьбыИ мудрый смысл ее непостоянства.