Гибель дракона
Шрифт:
Тишина. Намура нервно потер руки и тихо сказал:
— Я вышел погулять...
Штабные офицеры сдержанно засмеялись.
— Кто же его задержал... на прогулке? — генерал обернулся к окружавшим.
— Я, товарищ генерал. Старшина Золотарев.
— От лица службы объявляю благодарность. — Золотарев выпрямился по-уставному, намереваясь ответить, но генерал жестом остановил его. — И награждаю орденом Красной Звезды.
— Служу Советскому Союзу!
— Хорошо служите, Золотарев.
— Так точно! — невпопад вырвалось у Золотарева, он покраснел.
Всеми забытый, стоял Намура, опустив голову и нервно покусывая тонкие губы. Очки его, тускло, поблескивая, сползли на самый кончик короткого тупого носа.
Утром Карпов по поручению начальника политотдела дивизии выбрал место для захоронения погибших советских воинов. Затем поехал в русский пригород, чтобы разыскать столяров.
С машиной поравнялся пожилой русский, тяжело опиравшийся на палку. Шофер резко затормозил.
— Гражданин! — окликнул Карпов.
Пожилой испуганно остановился и начал кланяться. Шофер тихо проворчал:
— До чего людей довели, сволочи! — и сплюнул.
Карпов спросил:
— Вы не скажете, где живет столяр? Лучше — гробовщик.
После короткого раздумья человек, опять-таки с поклоном, начал объяснять. Но Карпов усадил его в машину и попросил указать дорогу. Тот нехотя согласился. Попетляв по переулкам, они остановились возле небольшой приземистой избушки с двумя вишнями в глубине двора, покрытыми черными переспелыми ягодами.
Проводник хотел выйти из машины, но Карпов приказал шоферу отвезти гражданина туда, куда он шел. Старик рассыпался в благодарностях, даже слезы выступили у него на глазах. Карпов вошел во двор, густо заросший лебедой и крапивой. Только от калитки к двери избушки и к сарайчику была протоптана чуть заметная тропинка. Карпов постучался в дверь, рассеянно оглядывая запущенный дворик. Сруб у колодца прогнил и завалился. Под вишнями буйно разрослись кусты бузины.
— Кого ищете, господин офицер? — послышался сзади глуховатый старческий голос.
Быстро обернувшись, Карпов увидел в дверях сарайчика высокого, но уже согнутого годами старика с широкой седой бородой и густыми усами, одетого в просторную холщовую рубаху.
— Я ищу, гражданин, мастера-гробовщика, — ответил Карпов, подчеркивая слово «гражданин».
Старик слегка смутился и затеребил бороду.
— Вы уж не прогневайтесь, коли, не так назвал... не по-принятому, — старик шагнул вперед. — В привычку вошло... Тут кругом «господа» живут, — насмешливо добавил он, указывая на свою ветхую избушку.
Карпов понимающе улыбнулся.
— А гробовщик — это я и есть, — словоохотливо продолжал старик, ободренный улыбкой. — Ремесло, правда, не особливо почетное, но тоже нужное. Да вы заходите в мастерскую! Что на солнышке-то стоять.
Карпов вошел в сумеречный сарайчик, пропитанный запахом сосновой смолы.
— Нам нужны ваши невеселые изделия. Конечно, за плату.
— Да я... Какая там плата! — старик подошел к Карпову. — Не знаю чина-то вашего, — с сожалением проговорил он. —
— В какой? — скорее из вежливости, чем из сочувствия спросил Карпов.
— Как в какой? — сердито обернулся старик. — В русской. В советской. Генерал-майор. Давно в Героях Союза.
Карпов удивленно поднял брови.
— Генерал-майор?! Простите, не знаю вашего имени-отчества...
— Федор Григорьевич Ковров, — с готовностью представился старик и вдруг встревожился: — Что с вами?
Карпов побледнел.
— И внучка у вас есть в Союзе?.. — тихо спросил он, всматриваясь с непонятной тревогой в лицо старика.
— Есть, товарищ офицер, — радостно подтвердил Федор Григорьевич, впервые назвав незнакомого человека товарищем. — Есть... Оленькой зовут.
Маньчжурия — природная крепость. На границах с Советским Союзом расположены мощные горные хребты, поросшие девственным лесом. Они затрудняют продвижение крупных войсковых масс и оберегают сердце Маньчжурии: Харбин, Чаньчунь, Гирин, Мукден. С запада на полторы тысячи километров тянется Большой Хинган, на севере — Иль-хури-Алинь и Малый Хинган, на востоке — Чаньбошаньская горная система. По рубежам обороны протекают полноводные реки — Амур, Аргунь, Уссури. В остром углу, образованном реками Амур — Уссури, раскинулись труднопроходимые болота. На юго-западной границе — безводные степи и пустыни.
Тринадцать лет готовились здесь японцы к войне с Советским Союзом. Тринадцать тысяч километров железных, пятьдесят тысяч километров шоссейных и улучшенных грунтовых дорог покрыли Маньчжурию, обеспечивая высокую маневренность и бесперебойное снабжение Квантунской армии. Вдоль границы на некоторых, наиболее важных, участках было построено до восьми долговременных огневых точек на каждый километр фронта. На горных хребтах и реках созданы оборонительные районы, эшелонированные на 150-180 километров в глубину. Поселения японских колонистов обнесены каменными крепостными стенами с бойницами; подступы к мостам и тоннелям в горах защищали доты с круговым обстрелом.
Замысел советского командования предусматривал стремительность действий в сочетании с быстрым оперативным маневром и сокрушительными ударами. План намечал единовременное нанесение ударов с трех главных направлений: Монгольская Народная Республика, Забайкалье, Дальний Восток. Была поставлена цель — окружить и пленить Квантунскую армию, отрезав коммуникации в Китай и дороги к морю.
На всех направлениях наступление развивалось успешно. Советские танкисты в короткий срок перешли труднодоступные перевалы Большого Хингана. Этот переход не имеет себе равных в истории военного искусства. Выйдя на равнину внутренней Маньчжурии, танковые соединения с десантом пехоты и мотопехота опередили японские войска в развертывании. Японский кулак Чанчунь — Мукден — Гирин бессильно разжался.