Гибель Нила
Шрифт:
Часто в своих мечтах эта женщина становилась полноправной хозяйкой дома. Отдыхая в послеобеденный час и пребывая в легкой дремоте, Галя представляла, как нежится на мягкой постели, заправленной шелковыми простынями, купается в огромной ванной, наполненной запахами эфирных масел, пьёт на веранде чай из дорогого фарфора, выбирает новые шторы для просторного зала, в гостевых комнатах делает перестановку на свой вкус, отмечает праздники, собирая всю семью за большим обеденным столом, чтобы показать своё высокое положение и в очередной раз пальцем ткнуть в никчемность своих близких. Несчастные сидели как на иголках и чувствовали себя не в своей тарелке рядом с богатой родственницей, но все же были безмерно ей благодарны за вкусный ужин, который не могли себе позволить в привычной жизни. Среди гостей можно было встретить даже нелюбимую сноху: хозяйка почему-то именно перед
Кульминацией в процессе выдумки несуществующей жизни была уж совсем нескромная картина: Галя становилась Галиной Игнатьевной Мухоморовой. Зачем Нил Петрович понадобился ей в качестве мужа, если его она не любила? Ей хотелось иметь законное право бесконечно отравлять ему жизнь, пить из него кровь, ставить на место, повышать на него голос, указывать, что делать, плести из него верёвки, давить из него сок голыми руками, своими острыми фразочками кромсать на куски этого зазнавшегося выскочку, фаршировать его обидными издёвками, словно рождественского гуся, уничтожать его необъятное эго, как морковь на тёрке.
Галя, как многие излишне уверенные в себе женщины, считала себя очень привлекательной. Она гордилась своим стройным станом, покатыми плечами, выразительными светло-зелёными глазами и не понимала, как Нил Петрович на протяжении стольких лет мог игнорировать её женские прелести. Его равнодушие её убивало, её ужасно злило, что в ней он видит только кухарку и все его комплименты касаются только её стряпни. Галя знала обо всех увлечениях Нила Петровича, знала также, что выбирает он всегда молоденьких и наивных девушек, но все равно себя считала самой достойной претенденткой на его сердце и потому так ненавидела отведённую ей роль; потому ей так неприятно было вспоминать, что она никакая не Мухоморова, а всего лишь Глинникова, вдова отставного прапорщика.
Как ни сильны были её притязания на светскую жизнь, она вышла замуж за простого военного, полагая, что он вскоре дорастёт до генеральских погон и обеспечит ей безбедное существование. Глинников встретил Галю летним вечером в военном городке, в котором проходил срочную службу. Он был на несколько лет младше и влюбился в неё с первого взгляда, буквально потеряв голову от её красоты. Он всюду за ней волочился, всячески доказывал свою любовь. Всегда встречал из местной столовой, в которой возлюбленная работала младшим поваром. Множество раз делал предложение руки и сердца, но Галечка была холодна. Лишь спустя три года, когда роковая сердцеедка поняла, что годы уходят, а других претендентов на роль богатого суженого не находится, она сказала «да», но с одним условием: он непременно вывезет её из этой дыры и поселит в шикарной квартире. Обещание было дано, но не было исполнено. К сожалению, Глинников не оправдал её надежд, застряв на нижней ступени карьерной лестницы. Поработив волю мужа и захватив над ним полную власть, Галя настояла на том, чтобы тот оставил службу и нашёл себя в другой сфере. Шли годы, но состояния нажить так и не удалось. В душе Галя винила себя за роковую ошибку, но всё своё недовольство выплескивала на мужа, так что он буквально захлёбывался в бесконечных потоках злобы и желчи. В конце концов эта желчь свела Глинникова в могилу и навсегда застыла нездоровым желтым цветом на лице Гали. После его смерти, за неимением детей, она вновь почувствовала себя свободной и уже точно знала, чего хочет от жизни. Она переехала в большой город, устроилась работать в ресторан и к тридцати годам попала в дом Мухоморова, после чего начала лелеять надежду на выгодный брак с настоящим богатеем.
Чтобы хоть как-то справляться со злостью, которая буквально разъедала Галю, Глинникова незаметно мстила Нилу Петровичу, тем самым выплёскивая свой гнев. Нет, конечно же она не плевала ему в суп, до такого она не могла опуститься, этого ей не позволяло чувство собственного достоинства. Но, будучи в плохом расположении духа, могла назло засушить жаркое или положить слишком много муки в сырники, отчего они теряли свою воздушность, могла сделать грибной соус из несвежих шампиньонов, немного пересолить кашу или переварить яйца, зная, что Нил Петрович любит исключительно всмятку, причем только середина желтка должна быть жидкой, а яичный белок должен напоминать воздушное суфле. Но Галя понимала, что таким образом ведёт опасную игру, поэтому чаще она била посуду, с силой швыряла кастрюли в мойку,
Вот какие страсти бушевали на её кухне, здесь можно было увидеть раскалённое масло и раскалённое сердце, обжечься о горячую духовку и о кипящую ненависть; здесь мог из турки убежать кофе и извергнуться настоящий вулкан ревности. Но Нил Петрович не замечал этой ежедневной бури в стакане, полагая, что виною, к примеру, жестких отбивных было плохое самочувствие Гали, которым та, к слову, часто прикрывалась. Он деликатно высказывал своё замечание, иногда предлагал ей взять выходной и в такие дни, когда нелюбовь Гали достигала своего апогея, сообщал, что ужинать дома не будет, чтобы освободить её от лишних хлопот. Эти слова мгновенно приводили её в чувства, остужали её пыл, ненависть на какое-то время отступала от сердца, словно волна откатывалась от берега, и всю следующую неделю Галя старалась изо всех сил загладить свою вину.
Сегодня был как раз такой день, день после приступа, когда она пыталась угодить во всем и лишний раз доказать, что несмотря на мелкие оплошности, ей нет равных в кулинарном искусстве. В такие моменты ей приходилось забывать о своей важности и вспоминать о том, кем она на самом деле является. Ей было некогда сетовать на то, что судьба к ней несправедлива, что ей должно быть уготовано лучшее будущее – ей нужно было приготовить с десяток блюд и проследить, чтобы ничто не пригорело и не выкипело. Галя носилась по кухне как заведенная, её костлявые руки хватались за множество предметов одновременно, отчего казалось, что она жонглирует ими, словно артистка цирка.
Галя так старалась, что на её лбу даже выступала испарина, и этому трудовому порыву подчинялась вся кухня: гудела вытяжка, шкворчали сковородки, хлопали дверцы шкафов, шумел отбивной молоток, гремела посуда – всё работало ради одной важной цели. Поразительно, но в этот момент Галя преображалась: с лица исчезала застывшая ухмылка, глаза блестели не лукавством и хитростью, а желанием во что бы то ни стало достичь идеала. Было видно, что кухарка полностью отдается своему делу, но вскоре она возвращалась к себе прежней.
Проводив Мухоморова, Глинникова тоже решила немного перекусить, собрала остатки завтрака в свою сумку и позвала Настю, чтобы та прибрала со стола. Послонявшись по дому в своей привычной задумчивости ещё какое-то время, проследив, всё ли в порядке и все ли заняты делом, Галя наконец приступила к своим насущным обязанностям. К этому времени и Нил Петрович уже прибыл на место.
Глава 3.
Нил Петрович был владельцем крупного цементного завода и успешным фабрикантом. Это и были основные источники его дохода, которые позволяли ему безбедно жить в своё удовольствие. В политику он ударился скорее для души, ему хотелось таким образом чувствовать ещё большую значимость, расширить деловые связи и сферу своего влияния. Порой, когда его сердце окутывала необъяснимая доброта, ему даже хотелось помогать несчастным, обиженным и обездоленным людям. На пике своей политической карьеры он стал членом Общественной палаты, установил приёмные дни и начал выслушивать народные жалобы. Вот только Нил Петрович не соразмерил степень своего гуманизма и силу народной нужды. Он представлял, что в перерыве между утренним кофе и полуденной сигарой с легкостью будет решать чужие проблемы. Он уже был готов ловить на себе преданные и благоговейные взгляды, предвкушал, как будет купаться в похвалах и почестях. Иногда, закрыв глаза в тумане блуждающей мысли, даже ненароком представлял, как посетители кланяются ему в пояс в знак безграничной благодарности.
Но жалобы текли бесконечной рекой, народных проблем становилось все больше и больше, и Нил Петрович в конце концов сильно пожалел, что по собственной же воле ввязался в это неблагодарное дело, ведь вместо похвалы и почитания выслушивал недовольства, порицания, призывы к совести и упреки, причем абсолютно справедливые, так как Мухоморов ни на грамм не справлялся с вверенными ему обязанностями и дошел до того, что был вынужден скрываться от особо напористых визитёров, запираясь на ключ в своем кабинете или попросту пропуская дни присутствия. Потерпев окончательное фиаско в роли народного спасителя, Нил Петрович вернулся к роли успешного предпринимателя и депутата, а все общественные заботы, которые отныне тяжелым грузом легли на его плечи, передал молоденькой неопытной помощнице, нанятой именно с этой целью. Открестившись от тяжелой повинности, Мухоморов зажил прежней жизнью и теперь лишь изредка подписывал чеки, считая, что и этого будет с него достаточно.