Гибель Нила
Шрифт:
Но почему же Нил Петрович так быстро отказался от благородной деятельности? Почему так стремительно в нем угасло искреннее желание помогать людям, принимать участие в их судьбе? Ответ прост: Мухоморов был слишком далек от простых смертных. Увы, против собственной природы не пойдешь, каким бы хорошим ты ни хотел казаться. Слёзы несчастных старушек и одиноких матерей вызывали в нем не сочувствие, а раздражение. Когда перед ним распахивалось израненное сердце и разворачивалась настоящая трагедия жизни, Нил Петрович размышлял о том, в каком ресторане он сегодня будет коротать остаток дня.
Когда Нил Петрович подъехал к офису, то не удержался от искушения заглянуть в Думу, чтобы своим цветущим видом позлить бывших коллег. В дверях он столкнулся со своим старым знакомым, Павлом Платоновичем. Его сухая, сморщенная фигурка
– Здравствуйте, Павел Платонович! Очень рад вас видеть! Сколько лет сколько зим! Как ваше ничего? – Бросив эти заученные, лишенные всякого участия фразы, он протянул ему свою чистенькую руку в белоснежном манжете, смастерил лучезарный приветливый взгляд и даже выдавил подобие улыбки. «Как ни в чем не бывало», – с досадой подумал Павел Платонович. Безмолвный собеседник пристально взглянул на Мухоморова, и в этот миг вихрем в его голове пронеслись мучительные воспоминания о прошлом. «И что она нашла в нем? И как я мог все это допустить? Старый болван, сам виноват. Так бы и придушил его своими собственными руками, чтоб навсегда стереть эту дурацкую насмешку с его самодовольного лица. Несмотря ни на что, улыбается, наслаждается жизнью, о ней конечно же и не вспоминает, мерзавец! Уверен, в депутаты он пробился, только чтобы мне досаждать». Казалось, в эти доли секунды Павел Платонович еще больше помрачнел и осунулся, но ни один его мускул не дрогнул, и паутина глубоких морщин осталась неподвижной.
Несколько секунд двое мужчин смотрели друг на друга в каком-то тупом безмолвии и оцепенении, совершенно не зная, что ещё сказать друг другу. Но если мысли Нила Петровича действительно ограничивались деревянным, бесчувственным приветствием, то сердце Павла Платоновича буквально рвалось на части. Оставаясь наедине с самим собой, он так часто представлял, как обрушит свою ненависть на того, кто в одночасье отнял у него все. Он мечтал уничтожить Мухоморова, раздавить его, хотел заставить его страдать, как некогда страдал сам. Но сейчас он лишь вымолвил жалкое «Прощайте. Я спешу». И конечно же Нил Петрович не заметил в его руке две алые розы и не вспомнил, что сегодня годовщина со дня ее смерти – обо всем этом он забыл, это было таким далеким прошлым, а сейчас все его мысли были устремлены в будущее, обращены к жизни.
Покинув через полчаса здание Думы, Нил Петрович наконец добрался до своего офиса. Нужно отметить, что рабочее место Мухоморова было весьма уютным. В центре кабинета помещался большой стол, рядом с ним – огромное кожаное кресло, которое так и приковывало к себе своей мягкостью. Вдоль стен были расположены стеллажи, заполненные самыми разными книгами, которые служили прекрасным предметом интерьера. Окна выходили на небольшой скверик, поэтому весной кабинет наполнялся приятным запахом цветущей сирени. Казалось, вся обстановка была подчинена тому, чтобы Мухоморов всеми силами самоотверженно служил на благо обществу, но увы, он абсолютно бездарно тратил отведённое ему время. Вот и сегодня он лениво перебрал бумажки, на которых заботливой рукой секретарши Юленьки были обозначены основные повестки дня. Покрутился на стуле вокруг своей оси, словно на аттракционе, почесал затылок, потёр бровь, покашлял, но так и не нашёл, чем бы ему заняться. Наконец ему надоело сидеть в полном бездействии; он предвкушал предстоящее путешествие и мыслями был уже очень далеко. Он снял трубку, набрал знакомый номер, вызвал помощницу в свой кабинет.
– Юленька, если кто-нибудь будет сегодня меня спрашивать, скажите, что я уехал в область на освящение нового храма. Все запланированные встречи переносятся на будущий месяц по причине сильной занятости. Если понадоблюсь инвестору, сразу звоните мне, по всем остальным вопросам прошу не беспокоить. Закажите два билета до Ниццы на завтра. Мне срочно нужно уехать, так что придется вам со всем справляться без меня, как всегда, за что вас безмерно люблю и уважаю. Я на обед.
Нил Петрович спешил в свой любимый ресторан, где он всегда заказывал стейк средней прожарки. Уже двадцать минут, сидя за укромным столиком у окна, его ожидал Лев Иванович Хомяков, друг детства и единственный человек, кому Мухоморов доверял все свои
Это был ничем не примечательный человек среднего роста, худощавый, лысый, с круглыми, кукольно-синими глазами и постоянной испариной на лбу. Он был ровесник Нила Петровича, но выглядел значительно старше, неверное потому, что его облику не хватало той подтянутости и собранности, что так выгодно отличала Мухоморова.
Нил и Лев росли вместе, часто попадали в переделки, набивали шишки, набирались опыта, словом, постигали все уроки жизни. Они учились в одном классе, дружно прогуливали школу, делили поровну первые заработанные деньги, всегда стояли друг за друга горой и были как братья.
Но спустя годы, проведённые в гонке за деньгами, Лев неумолимо начал отставать от Нила. Мухоморов обзавелся нужными связями, становился все более богатым и успешным, а Хомяков топтался на месте, пребывая в тени своего тщеславного товарища. Все же он неизменно следовал за ним, но как будто проживая не свою жизнь. И как-то сама собой приклеилась к нему роль пажа и прислужника Нила Петровича. И когда Мухоморов представлял Льва своим новым влиятельным знакомым, все смотрели на Хомякова с ухмылкой и недоумением, в котором читался безмолвный вопрос: что этот облезлый здесь делает? Но чаще всего на него и вовсе не смотрели, принимая за пустое место. Конечно, сам Мухоморов не мог не замечать, что друг детства уж очень не вписывается в его новый круг общения, в который тот сам так отчаянно пытался влиться. Стесняясь его деревенской натуры, опасаясь, что Хомяков его каким-то образом скомпрометирует, Нил перестал брать Льва на светские рауты.
Все же по старой памяти Мухоморов продолжал любить своего друга. Он ласково называл его Лёвой, хотя все остальные дали ему прозвище Удав, которое так точно подчеркивало его скользкую натуру. Нил Петрович принимал самое непосредственное участие в судьбе Хомякова, считал себя его благодетелем и даже некой путеводной звездой, будучи уверенным в том, что его друг без него совсем пропадёт. Среди близких знакомых Нил Петрович всячески подчеркивал своё превосходство над Хомяковым. Он понимал, как выгодно выделяется на фоне друга-неудачника, и был уверен в том, что роль покровителя позволяет ему всячески принижать Леву. В шутку, по-дружески он называл его своим чемоданом без ручки, называл обузой и проклятием, зная, что друг не обидится, ведь Нил так много для него сделал. И конечно же во время всех этих показных представлений Мухоморов не замечал на себе презрительных и завистливых взглядов Лёвы.
Встретившись в ресторане, лучшие друзья не заключили друг друга в объятия и даже не обменялись рукопожатием, они поздоровались легким кивком головы и запросто начали разговор, словно и не расставались. Пробежав глазами знакомое меню, Нил сделал заказ, немного пофлиртовал с хорошенькой официанткой и сразу перешёл к главной теме.
–Значит так, Лёва, завтра мы с тобой улетаем в Ниццу, развеемся немного, а затем нужно будет встретиться с партнерами из Литвы и попытаться решить вопрос по поводу восстановления поставок.
– Думаешь, эта затея выгорит? Как-то не доверяю я Альгису и думаю, что дело рискованное.
– А ты не думай, Лёва, – снисходительно ответил Мухоморов, – и во всем полагайся на меня. Это дело мы решим, вот посмотришь! Я свой лакомый кусок ещё никогда не упускал. Кто мыслит мелко, тот никогда ничего не добьётся. Но это не главное. Я совсем о другом хотел с тобой поговорить. – Прожевав кусок сочного мяса, Нил Петрович продолжил: – Ты знаешь, Лев, я уже давно пребываю в холостяках и хочу сказать, что постепенно начинает надоедать мне эта одинокая жизнь. Да, я сам себе предоставлен, и никто не ограничивает мою свободу, и это замечательно, но до поры до времени, ведь я уже не молод, поэтому нужно мне задуматься о продолжении рода, как считаешь? И потом, такое крупное состояние надо кому-то передать! Так что в ближайший год я твёрдо намерен жениться, но прежде чем связать себя узами брака, хочу напоследок развлечься как следует. Так что в Ницце мы с тобой оторвёмся по полной и устроим своего рода мальчишник, а потом уж я со всей серьезностью буду искать себе спутницу жизни. Я понял, что готов остепениться, что готов к семейной жизни, ведь как бы грустно это ни звучало, старость все же не за горами – мне скоро сорок пять, самое время обзаводиться отпрысками.