Гибель Нила
Шрифт:
Лев выслушал всю эту странную браваду с большим недоумением, которое вопросительным знаком буквально застыло на его лице. Он серьезно задумался над словами друга, потёр лоб, ухмыльнулся, несколько секунд рассматривал ногти на правой руке, закусил заусенец и не без иронии промолвил:
– Что ж, если ты считаешь, что тебе не хватает наследников, то дело твоё – женись. Даже не верится, что есть ещё глупцы, которые женятся! К твоим причудам я давно привык – на то я твой лучший друг. Хочешь поехать в Ниццу – пожалуйста, только не зови меня быть шафером, ты же знаешь, как я отношусь ко всем этим свадебным церемониям.
– Не хочешь быть шафером? А зря! Наверняка у моей жены будет симпатичная
Глава 4.
В вечер перед отъездом окна ниловского дома сверкали, как огни рождественской елки. Все этажи были ярко освещены и наполняли вечерние сумерки тёплым электрическим светом, отчего снаружи богатый особняк виделся ещё более уютным и роскошным, и казалось, что за его стенами царят умиротворение, покой и безмятежность. Но хозяин дома, напротив, пребывал в полнейшей суете, готовясь к предстоящей поездке. В этот день его так некстати задержали важные дела, так что к сборам он приступил в довольно позднее время.
Сначала Мухоморов отобрал добрую дюжину рубашек самой разной материи: хлопковые, шёлковые, льняные, коленкоровые; сложил три летних брючных костюма, абсолютно новых, с фабричной этикеткой. Затем нужно было выбрать подходящую обувь. Мухоморов долго советовался с домработницей насчёт остроносых туфель, сделанных из крокодиловой кожи, в итоге, взвесив все за и против, они вместе решили, что лучше все же взять, ведь туфли выгодно подчёркивают исключительный вкус Нила Петровича и очень подходят к зеленой широкополой шляпе. Ремни, галстуки, очки, часы, платки, духи также прошли тщательный отбор. Пока изрядно утомившаяся Галя пила на кухне кофе, подливая в чашку хозяйский коньяк, Нил Петрович самостоятельно сложил нижнее белье и туалетные принадлежности. Обсудили ещё дорожный костюм, выбрали самую удобную барсетку, с трудом в четыре руки застегнули чемодан, и наконец к полуночи путешественник был готов к предстоящей поездке.
Утро Мухоморова прошло как нельзя лучше. Несмотря на то, что Нил заснул довольно поздно, встал он бодрым и отдохнувшим, принял душ, побрился, причесался, подушился, оделся, выпил кофе, и к тому моменту, как он обул свои любимые кожаные туфли, привезённые из Милана, к дому подъехал автомобиль, в котором его уже ожидал Хомяков. Водитель погрузил чемодан, и друзья на всех порах помчались в аэропорт. Все складывалось как никогда хорошо, и вечером самолет благополучно приземлился в Ницце. По дороге в отель путешественники застали самое живописное время суток, когда раскаленное солнце постепенно остывало в волнах лазурного моря, даря людям последние краски уходящего дня.
– Ты только посмотри, какой красивый закат! – с неподдельным восторгом произнёс Мухоморов, – нигде больше не увидишь таких красивых закатов, как на Средиземном море!
– Ты одно то же говоришь в каждой стране, – огрызнулся Лёва.
– Старый циник, ты можешь хоть немного порадоваться красивой картине?
– А ты старый, выживший из ума романтик? Любуешься закатом, как шестнадцатилетний юнец, просто смешно.
–Не знаю, какая муха тебя укусила, но твой скептицизм не испортит моего настроя, – ответил Мухоморов. Сощурив глаза и слегка улыбаясь, он задумчиво добавил: – Да, я действительно стал романтиком, стыдно признаться, но я жажду любви, искренней, настоящей, бескорыстной. За всю свою жизнь я ни разу не встречал девушку, которая бы самоотверженно меня полюбила, знаешь, по-настоящему, ничего не требуя, забывая про свои интересы, принимая все мои недостатки, мирясь с моим
На какое-то мгновение Лёва подумал, что его друг сходит с ума. – Да уж, похоже, что последний бокал был лишним. Ты и какая-то там единственная? Да ты же законченный бабник и ловелас, да ты же ни одной юбки не пропускаешь, да ты вспомни, сколько женских сердец разбил без зазрения совести. Да скольких лично я успокаивал, в буквальном смысле утирал слёзы, потому что ты не выносишь сцен и истерик (в этот момент Мухоморов немного поморщился, вспомнив последнее расставание с Марьяной). Знаешь что, Нил, ты не достоин настоящей и бескорыстной любви!
– Вот почему я тебя люблю, дорогой мой Хомяков: ты всегда говоришь всю правду в лицо. Не спорю, за мной числится множество мимолетных романов, но я уверен, что после этой поездки жизнь моя изменится радикальным образом!
– Можешь не сомневаться, изменится не то слово, – произнес Лев с каким-то хитрым и озлобленным блеском в глазах.
– И ты этому поспособствуешь, Лева?
– Поспособствую…
–А говорил, что не хочешь быть шафером. Ну что, будем искать мне невесту?!
Так, в сопровождении насмешливых и пустых разговоров Нил и Лев добрались до своего отеля.
Непомерно любящий роскошь, Нил Петрович для своего пребывания в Ницце выбрал знаменитый отель «Le Negresco», расположенный в самом сердце Английской набережной, на углу улицы Риволи. Отель отвечал всем требованиям Мухоморова. Белоснежный фасад своим безупречным видом буквально кричал о том, что здесь могут останавливаться лишь избранные. Ветвистые канделябры с резными стволами в виде купидонов, многоярусная хрустальная люстра, натертые до блеска мраморные полы, огромные гравюры в позолоченных рамах – вся эта красота радушно встречала самодовольных постояльцев, словно монарших особ. Конечно же, Нил Петрович выбрал себе самый дорогой номер, похожий на королевские покои. Сам Людовик XVI мог бы чувствовать себя здесь как дома. Тяжелые узорчатые портьеры с плетеными подхватами и волнистыми ламбрекенами, огромная кровать с атласным балдахином, мягкие ковры, бархатная обивка мебели – эти предметы интерьера вызывали сладкую негу и были призваны хранить безмятежный покой своего хозяина.
Перед тем, как отправиться на ужин, Нил Петрович решил привести себя в надлежащий вид. Достав из своего чемодана подходящий для вечера костюм, он отправился в ванную, а затем целый час провел перед огромным зеркалом, чтобы как следует подготовиться к светскому выходу. Он зажег все светильники и лампочки, расставил туалетные принадлежности, внимательно посмотрел на свое отражение, убедился, что усталость от долгой дороги не отразилась на лице. «Это потому, что душа моя поет, – невольно подумал Мухоморов, – все зависит от внутреннего настроя, и я весел, как никогда!» – И он действительно замурлыкал какую-то незатейливую мелодию себе под нос.
Затем Нил Петрович провел настоящий ритуал красоты: наложил на лицо самых разных дорогих кремов и масок, сделал легкий массаж лица аккуратными похлопываниями, не забыл и про шею: задрав кверху подбородок, закусив губу и скосив глаза к носу, он тщательно распределил увлажняющую эмульсию, обойдя лишь небольшую ранку, оставленную бритвенным лезвием. Затем напитал волосы специальным спреем, уложил густую шевелюру на косой пробор, почистил белоснежные зубы, надушился, немного поиграл мускулами, посмотрел на себя с левого бока, с правого, погладил волосатую грудь, улыбнулся, еще раз повернулся и уже был готов приступить к финальному этапу – одеванию, как вдруг раздался стук в дверь. Лёва стоял в коридоре с бокалом в руке и с удивлением на лице: