Гибель отложим на завтра. Дилогия
Шрифт:
***
Дагр-Ейху, могучий вождь айсадов, задумчиво смотрел в спину Шейры, которая ехала на пегом жеребце впереди него. Впереди всех. Так уж повелели Духи, что в эту битву народы вела она, почти девочка. Почему неведомые силы избрали ее, а не опытного воина, смертным никогда не узнать, на то они и смертные.
Шли они долго, но вот показалось на горизонте Зеркальное ущелье. Когда они приблизятся к нему, то соберутся в единый кулак, чтобы ударить по шакалам. А там – либо славная победа, либо столь же славная смерть,
Дети младше девяти лет остались в лесах. Будущие охотники, они вполне смогут прокормить и защитить себя до возвращения взрослых. Но если возвращаться будет некому, то и детям лучше сделаться добычей хищных зверей, чем живыми потомками поверженного народа. Лучше, чем ждать, пока темные люди прочешут леса и уведут их в рабство, заставят позабыть предков и предать свою кровь. Слабые народы не имеют право на жизнь, мир сам от них избавляется.
Дагр-Ейху оглянулся. Еще ни разу за свою жизнь не видел он такого множества родов, собравшихся вместе: лукавые тоги, суровые лакеты, воинственные равены, айсады и самые многочисленные – туризасы. И дети, много детей. Всех, кто старше девяти, взяли в эту Великую битву, для которой понадобятся все силы. Маленькие храбрые девочки и смелые мальчишки, строго насупившись, изображали из себя бывалых воинов, пытались скрыть неуверенность и страх.
"Это наши дети, – с гордостью думал Дагр-Ейху. – Те, кто продолжит нас, когда мы покинем мир живых. Уже сейчас видно, какие славные выйдут из них охотники. Нет, народ, воспитавший таких детей, не может быть слаб. Мы победим. Нам помогут Духи – и мы победим".
Солнце уже утонуло в восставших на горизонте тучах, землю окутали тусклые сумерки, размыв очертания Дейнорских лесов, затуманив Зеркальные скалы и скрыв морщины человеческих лиц.
"Пора делать привал, – подумал Дагр-Ейху. – Шейра догадается, или ей подсказать?"
И, словно отвечая на его мысли, Белая Кошка придержала коня и подняла правую руку. Люди с готовностью остановились и облегченно спрыгнули с лошадей. Отдых был необходим и войску, и скакунам.
***
В сгустившейся тьме степи Элимер заметил всадника. Прежде, чем кхан успел сказать хоть что-то, Видольд натянул тетиву, взяв стремительно несущегося наездника на прицел. Когда тот приблизился на расстояние выстрела, Элимер распознал в нем серого странника. Видольд, очевидно, тоже, ибо лук его тут же опустился. Кхан сразу отдал приказ о привале: пусть войско отдыхает, а он сможет спокойно побеседовать с разведчиком.
Воины начали разжигать костры и расстилать шкуры: шатры в этот поход не брали, чтобы не замедлять движение, так что спать всем предстояло на холодной земле.
– Мой Кхан, – заговорил тем временем посланник. – Меня называют Амтер, я из серых разведчиков.
– Вижу. Какие вести? Где дикари?
– До ущелья им еще сутки. А потом пара часов – и они у Каменистых Холмов.
– Быстрее, чем я предполагал, – Элимер обратился к Видольду: – Нужно поторопиться и нам. Придется выступить до рассвета. Полноценного отдыха не получится.
Телохранитель промолчал.
Все воины, кроме тех, кого оставили на страже лагеря, торопливо укладывались спать, надеясь восполнить силы краткими
На небе еще не погасли звезды, когда он открыл глаза. И понял: выступать слишком рано – ночная степь неверна, должен пройти еще как минимум час, прежде чем можно будет снова двинуться в путь. Взгляд его уперся в сидящего у костра Видольда. Тот, не отрываясь, пристально вглядывался в огонь.
– Ты рано проснулся, – обратился кхан к телохранителю.
– Я и не спал.
– Нет? – Элимер позволил себе усмешку. – После бессонной ночи внимание рассеянное. Как ты намерен защищать меня в бою?
– Это, Кхан – мое дело, не твое. Я еще ни разу не давал тебе повода для сомнений.
– А ты не слишком-то почтителен, – мрачно бросил Элимер.
Видольд многозначительно глянул на него.
– Зато честен.
"Это верно", – подумал кхан, решив, что иногда Видольду и впрямь можно позволить то, что не дозволено другим. Подобный телохранитель на вес золота: того самого, которое тратится на его жалование. А тратится его не так уж и мало…
Элимер ухмыльнулся и поднялся с земли.
– Никогда я вас, горцев, не пойму.
Видольд только равнодушно пожал плечами.
Как только звезды поблекли, кхан протрубил в рог. Воины проснулись, сложили шкуры и, еще сонные, вскочили на коней. Поход продолжался.
***
Шейра оглядела войско и не удержалась от ироничной улыбки: она, вчерашний ребенок, только-только прошедший посвящение, вела в бой все эти народы! Да неужели они и впрямь надеялись победить? Как? Нельзя сомневаться в воле Духов, но Увьйя-ра сказала, что ученики могли ошибиться. Правда, она же дала Шейре надежду. Девушка любовно нащупала стрелу в своем колчане. Самую главную. Стрелу Надежды, как мысленно назвала ее айсадка. Единственную стрелу! А чтобы хоть как-то не бездельничать в приближенном бою она обзавелась пращой.
Почти половину ночи провела Шейра без сна, в неясной тревоге. Что-то не то с ней происходило: вчерашние подруги казались неинтересными, сердце не пламенело больше от мысли о битве и славной смерти. Да она вообще не хотела умирать! Не хотела даже ради спасения своего рода. Она – айсадка! Откуда у нее взялись столь мрачные и трусливые мысли?
Одиночество свалилось неожиданно, ведь девушка понимала, что никому не сможет поведать о своих предательских сомнениях. Ночами она бездумно сидела у костра, наблюдая за игрой пламени, языки которого причудливо переплетались в борьбе и объятиях. Либо до боли в глазах всматривалась в звезды, необычайно яркие в степи в это время года.
Как только рассвело и все проснулись, перед Шейрой возник Тйерэ-Кхайе.
– Хочешь знать, как все будет, Белая Кошка? – неожиданно спросил он.
Шейра слегка опешила, а потому не ответила. Но Тйерэ-Кхайе, судя по всему, и не нуждался в ответе.
– Вожди и старейшины признали в тебе посланницу Духов. Но теперь ты не охотник, а дичь. Самый сильный и хитрый сделает тебя спутницей-в-жизни и через тебя станет еще сильнее. Я близок к вождям, я не раз видел, как орлы превращались в лисиц.