Гибель отложим на завтра. Дилогия
Шрифт:
– Аххарит… – процедила царица. – Добро пожаловать. Советник Ниррас тебя очень хвалил. Он был прав?
– Смотря в чем хвалил, Великая. В уборке полей я, например, как-то не очень, – он улыбнулся.
Поведение его казалось настолько непринужденным, что и царица, сама того не ожидая, немного расслабилась.
– Могу отправить тебя к крестьянам, они научат, – усмехнулась.
– Боюсь, это мне не поможет, я потрясающе бездарен! Не хотелось бы, чтобы Великая узнала – насколько.
Удивительно, но этот нахальный ублюдок начинал ей нравится. Хотя почему бы и
Но Лиммена не спешила проявлять благосклонность.
– Тогда расскажи, что ты умеешь лучше всего. Если умеешь.
– Лучше всего я умею убивать, – ответил Аххарит с пугающей серьезностью.
Лиммена успела заметить встревоженный взгляд Нирраса: видимо, советник не ожидал подобного ответа и не знал, как отреагирует на него царица.
– Ради золота? Или власти? – спросила она.
– Золота мне достаточно и так, убивать ради него скучно. А власть приносит больше проблем, чем удовольствия.
Увидев ее вопрошающий взгляд, Аххарит добавил:
– Ради того, чтобы показать врагам, что я лучше, чем они. А еще мне нравится восхищение в женских глазах и страх – в мужских. Увы, я понимаю – все это до ужаса тривиально.
– Не тривиальнее, чем борьба за власть и золото, – пробормотала несколько удивленная Лиммена, но следующую фразу произнесла твердо, намереваясь прервать смутивший ее разговор:
– Советник Ниррас проводит тебя в приготовленную комнату и объяснит твои новые обязанности.
Аххарит промолчал, только улыбнулся, сверкнув зубами, отвесил быстрый поклон и, в ожидании, уставился на советника. Тот, нахмурившись, досадливым жестом поманил бастарда за собой.
Царица какое-то время смотрела в закрывшуюся за ними дверь, потом поднялась, вздохнула и направилась в свои покои.
***
– Ты что наговорил? – обрушился на Аххарита Ниррас, как только они оказались наедине. – Забыл, что Лиммена все-таки женщина, а не воин? Думаешь, ей понравилось это твое хвастовство об убийстве?
– Почему же хвастовство? – протянул бастард.
– Замолчи! Ты прекрасно понял, о чем я! "Убивать", видите ли… И хоть бы причина какая… благородная. А то "страх в глазах" и прочая ерунда!
– Но ведь она не прогнала меня, верно?
– Этим ты обязан своей смазливой физиономии.
– Какая разница, чему обязан? – отмахнулся Аххарит. – А в правду она все равно не поверила бы.
– Какую еще правду?
Бастард пожал плечами и проговорил:
– Что самое главное для меня – благо Илирина. И ради этого я убью хоть тысячу стариков и младенцев. Особенно вражеских.
Ниррас в недоверчивом
– Вот видишь, ты тоже мне не веришь. Но это ничего. Я бы и сам себе не поверил. Я знаю, что все это звучит как… как… – он повертел в воздухе пальцами, подбирая нужное слово, но, так и не подобрав, просто опустил руку.
Ниррас закончил фразу за него:
– Как хвастовство юнца, который наслушался легенд.
– Именно. Это я и имел в виду!
– Странный ты…– пробормотал советник.
– Да. И это мое основное достоинство.
Ниррас поморщился, не зная, что на это ответить, и перевел тему:
– Главное, не забудь, что ты здесь не только ради Илирина, но и ради отца.
– Я не забуду.
– Хорошо. Ближе к вечеру представлю тебя Юккену – он глава стражи. Если все сложится, недели через две станешь его помощником, а там, глядишь, и выше – я об этом позабочусь. Но пока придется побыть обычным стражником. Начнешь сегодня же. Надеюсь, тебя это не сильно смутит.
– Ничуть, – откликнулся Аххарит и добавил: – Расскажи мне о дворце и его обитателях. Мы в своей провинции совсем далеки от столичной жизни: отец все забыл, а я никогда не знал.
– А что ты хочешь узнать?
– Все. Кто с кем враждует, кто кому и кем приходится, кого нужно остерегаться, а с кем можно договориться… Все, что сочтешь нужным, достославный Ниррас.
– Э, мальчик, ты, я вижу, не хочешь быть слепым исполнителем, да?
– А разве кто хочет?
– И то верно, и то верно, – пробормотал Ниррас. – Хорошо. Слушай.
И Аххарит слушал. Слушал внимательно, не перебивая и не задавая вопросов до тех пор, пока советник не завершил рассказ.
***
Лиммена вошла в свои покои, опустилась в кресло и усталым голосом обратилась к Рэме, которая дожидалась ее, тихонько сидя в дальнем углу.
– Сходи к Вильдерину, милая, – сказала царица, – скажи, я жду его через час. И если он еще не передумал, то пусть приводит этого своего друга, я не против.
– Конечно, Великая, – ответила девочка и, чуть помедлив, добавила: – Будет чудесно, если Айн тоже придет!
– Он тебе так понравился? – поинтересовалась Лиммена, наградив служанку добродушной усмешкой.
Та лукаво сощурилась и улыбнулась в ответ:
– Очень, Великая.
– Думаю, и он перед тобой не устоит, – произнесла царица и, как только Рэме выскочила за дверь, откинулась на спинку кресла и задремала.
Гл. 17. Ночь – пьяна, но утро отрезвляет