Гибель великого города
Шрифт:
— Очень хорошо! — обрадовался египтянин. — Мои корабли плывут сейчас, должно быть, по Красному морю. Как только они придут, высокочтимый, я сделаю вам подарок, который очень обрадует вас!
Он протянул гостю чашу с вином.
Манибандх принял чащу и, понизив голос, сказал:
— Почтенный Амен-Ра! Вы угадали мое желание, я жду от вас самого дорогого для меня подарка!
Манибандх не спеша опустошил чашу и, поглаживая разостланную на полу шкуру леопарда, объявил:
— Мне нужен раб!
— Раб? — удивился хозяин. — Но разве в великом
Манибандх рассмеялся:
— Вы правы, почтенный Амен-Ра, таких рабов, какие у меня, купить нетрудно. Но на них нельзя положиться. Мне нужен верный слуга, какие есть только у самого фараона. Преданный и способный при случае дать дельный совет.
— Что ж, такого раба можно достать, — подумав, ответил Амен-Ра, — Но это потребует некоторых хлопот.
Манибандх засмеялся.
— Подарите мне своего самого верного слугу, а взамен возьмите у меня столько рабов, сколько пожелаете, — предложил он.
Амен-Ра, самодовольно поглаживая бороду, отказался:
— Высокочтимый! Зачем мне ненадежные слуги? Я добуду вам преданного раба. Вечером я должен увидеться с Баядом, и он, без сомнения, даст мне хороший совет.
— Вы изрекли истину, — сказал Манибандх. — Бог дат Баяду небывалую мудрость, я убедился в этом.
— Именно потому он мой друг, — не без гордости сказал Амен-Ра.
Оба рассмеялись.
Апап знаком дал понять Хэке, что хочет с ней поговорить. Они зарылись в его каморке в солому, и Апап шепотом рассказал подруге все, что он случайно подслушал.
— Я узнал сейчас, — шептал он, — что высокочтимый уехал к поэту с Сайндхавом и до сих пор еще не вернулся. Хэка! Что теперь будет с Нилуфар? Видно, она и нам перестала доверять. Она нас бросит?
Хэку испугали слова возлюбленного. Снова над ней витала зловещая тень неизвестного будущего.
— Апап! Ты ничего не прибавил? — спросила она.
Апап ударил ее по щеке.
— Ты глупа! — сердито зашептал он. — Тебе бесполезно говорить что-либо. Что мне за корысть пугать тебя всякими небылицами? Право, уж лучше бы я обо всем посоветовался с высокочтимым!
Хэка погладила покрасневшую щеку. Если уж любящий Апап дал ей пощечину, значит, нет сомнений в его правоте. Но решить, что делать, она была не в состоянии.
— Как же нам быть, Апап? — сказала она. — Расскажу-ка я обо всем Нилуфар. Пусть поступает, как ей угодно.
Апап согласился с ней.
Выслушав Хэку, Нилуфар чуть не лишилась чувств. Как оглушенная сидела она на постели, бессмысленно глядя в пространство. Хэка принесла чашу с водой и приложила к ее губам. Та судорожно сделала несколько глотков. Лицо ее порозовело, но она все еще смотрела пустоту расширенными зрачками. Хэка была бледной от страха. Она уселась рядом с Нилуфар, положила ее голову себе на колени и принялась обмахивать лицо своей госпожи опахалом.
— Воды! — едва слышно сказала Нилуфар.
Наполнив чашу, Хэка снова поднесла ее к губам египтянки.
В глазах Нилуфар плыла темнота.
Прошло довольно много времени, прежде чем она оправилась и приказала:
— Хэка! Позови Апапа!
Хэка ушла, и сердце Нилуфар забилось еще сильнее. Снова все поплыло перед глазами. Когда вдруг рушится все, во что верил человек, он уже не в силах владеть собой. Нилуфар легла в постель. Наконец к ней вернулось сознание, Апап сидел у ее ног. Нилуфар заставила его повторить рассказ. Когда он кончил, сказала:
— Хорошо, иди!
Сверкнув в усмешке белыми зубами, Апап удалился. Нилуфар вернулась к своим мыслям. Неужели она напрасно подозревала поэта?. Значит, он ни в чем не виноват, он не враг ей? И все его коварные замыслы только плод ее воображения? Карточный домик, который рассыпался при легком толчке?
Хэка положила ноги госпожи к себе на колени и нежно поглаживала их.
— Хэка! — воскликнула Нилуфар. — Значит, я глупа?
— Нет, — ответила Хэка. — Просто вы были разгневаны. Помните, поэт даже не встал при встрече с вами. Для него богатство не имеет никакой цены.
— Манибандх бросил меня навсегда, — глубоко вздохнув, сказала Нилуфар. Ее голос задрожал от слез.
— Неужели все потеряно? — воскликнула Хэка.
— Да, Хэка! Ты видишь, Манибандх задумал погубить и меня и поэта, разве теперь я могу здесь остаться?!
В глазах ее блеснули слезы бессилия и отчаяния.
Но нет она не желает сдаваться! Недаром в жилах ее течет египетская кровь. Сжав кулаки, она резко поднялась и встала с постели.
— Я не допущу этого! Не позволю так поступать со мной! Сегодняшняя ночь будет самой страшной ночью в моей жизни.
— Что вы задумали, госпожа? — испуганно спросила Хэка.
— Молчи! Этой танцовщице сегодня не удастся осуществить свое намерение.
Она умолкла. Потом продолжала:
— Озирис дал мне лишь одно оружие, чтобы завоевать счастье в этом мире — молодость и красоту. И я никому не уступлю, пока владею этим даром! Когда я потеряю его, мне незачем жить… Иди! — обратилась она к Хэке. — Когда начнет смеркаться, разбудишь меня! Я очень устала и хочу спать. Если кто-нибудь захочет сюда войти, предупреди меня!..
Когда Хэка ушла, Нилуфар обнажила меч и спрятала его под подушку. В кушак она засунула коготь тигра. Лишь после этого лениво растянулась на постели, но заснуть так и не могла.
Уже стали надвигаться серые тени сумерек, когда Манибандх вернулся от Амен-Ра. Стража была занята сменой постов, и никто не заметил его прихода. Он тихонько прошел в свою комнату, снял диадему. Хлопнул в ладоши. Но никто не явился, не было даже чернокожего Апапа.
Дрожа от ярости, Манибандх вышел из комнаты и прислушался. Где-то во дворе слышались голоса. Свет вечерней зари еще не угас, и ламп не зажигали. Остановившись за колонной, Манибандх услышал резкий голос Апапа: