Гибель Византии
Шрифт:
С этого трагического дня и стала угасать Империя ромеев. Жители бежали из разграбленной столицы, пожары уничтожили половину города, а все остальное было разграблено завоевателями. Империя раскололась на ряд государств, правителями которых стали вожди крестоносного ополчения. Едва завладев символами власти, они развязали борьбу друг с другом за верховное правление, а растерявшие остатки морального духа отряды «освободителей гроба Господня» рыскали вокруг в поисках поживы. Население страдало от грабежей и поборов, православное духовенство без устали призывало к борьбе. И трон наспех созданной Латинской империи вновь зашатался. Надежды византийцев связывались с усилением образовавшихся
После крушения Латинской империи территория Византии сократилась в несколько раз. Под властью Палеологов осталась лишь маленькая часть прежних владений, торговля перешла в руки напористых генуэзцев, военная же мощь безвозвратно угасла.
Два последующих века Империя неудержимо шла к собственной гибели. Ее опустошали неурожаи и эпидемии, сотрясали междоусобицы, набирали силу враги. Отдельные византийские императоры, пытающиеся приостановить развал приходящего в упадок государства, вскоре убеждались в бесплодности своих стараний.
Империя умирала, мучительно и долго, со всех сторон окруженная врагами, подобно стаям стервятников, терпеливо ожидающих своего часа. И этот час, похоже, в скором времени должен был пробить.
Солнечные лучи протиснулись сквозь щели ставен и один из них, наиболее упрямый, сияя хороводом неосязаемых пылинок, прокрался к самому изголовью кровати. Роман несколько раз отмахнулся от него, как от назойливой мухи, затем повернулся на другой бок и глубже зарылся в постель. Но сон уже безвозвратно пропал.
Роман приоткрыл глаза, с усилием приподнял голову, но тут же, с тихим стоном, поспешил вернуть её обратно. Однако лежать, уставившись в потолок и смаковать не совсем приятные ощущения в распухшей, гудящей подобно пчелиному рою голове быстро надоело. Он сел на кровати, опустив ноги на прохладный кирпичный пол. Зевнул, с хрустом потянулся и откинув упавшую на глаза прядь волос, поднялся с постели.
— Здорово я перебрал вчера, — пробормотал он, направляясь к окну.
Створки ставен распахнулись с первого толчка. В комнату ворвался солнечный свет, а вслед за ним — прохладный утренний воздух. Постояв под бодрящим сквозняком, он приблизился к медному тазу в виде большой морской раковины и, щедро разбрызгивая воду по сторонам, энергично умылся. Обтирая полотенцем помятое после сна лицо, он с неодобрением взглянул на свой живот и похлопал по нему ладонью.
— Как бы ты меня сегодня не подвёл, дружок!
Изящный, венецианской работы туалетный столик со встроенным в овальную раму зеркалом внушал невольное отвращение от большого количества разложенных на его поверхности черепаховых гребней. Пересилив себя, Роман приблизился к нему, сел на табурет и принялся неспешно расчесывать спутавшиеся за ночь волосы. Окончив, он задумчиво повертел в пальцах баночку с белилами, решительно отставил ее в сторону, в ряд к таким же баночкам румян, теней и сурьмяной туши и рывком поднялся на ноги.
Несвязные воспоминания проносились в голове подобно метеорам. Отчаявшись уловить разбегающиеся мысли, он несколько раз
Роман энергично потёр виски ладонями. Ему вдруг стало невыносимо стыдно при мысли, что вчера он сплоховал, не сумев представить себя в выгодном свете перед молодой аристократкой. Вспоминая ее взгляд, сдержанный и в то же время заинтересованный, он не мог понять, почему он, Роман, мямлил и выдавливал из себя слова, тогда как ранее, в схожих ситуациях, они текли у него сами, неудержимым потоком. Раздосадованный собственной застенчивостью, он почти весь вечер просидел молча, крутил в руках серебряную вилку с двумя изогнутыми дугой остриями и вливал в себя все новые и новые бокалы вина.
Время шло, удалились куда-то его дядя и отец Алевтины. Опрокинутый кем-то кубок так и остался лежать, окунув край в лужицу рубиново-красного вина. Поймав скучающий взгляд девушки, Роман подсел на освободившееся место и сумел-таки завязать разговор. Несмотря на то, что своей речью управлять оказалось уже сложнее, чем вилкой, с заплетающегося языка один за другим посыпались рассказы о морских сражениях, о поединках, вспыхивающих по поводу и без повода, о неожиданных, порой загадочных встречах на шумных, искрящихся весельем карнавалах….. И о многом, многом прочем….
Хотя, сказать по правде, Роман уже и сам не мог припомнить всего того вздора, который он нес так вдохновенно каких-то несколько часов назад.
Отрезвил его негромкий голос, почти в самое ухо прошептавший:
— Протостратор задержится сегодня у императора. Мастер Феофил просит оказать ему любезность и сопроводить его дочь до поместья.
Хмель тут же вылетел из головы Романа. Твердо глядя в глаза адъютанту, он пообещал в точности выполнить просьбу Палеолога.
На прохладном ночном воздухе Роман настолько овладел собой, что почтительно усадив девушку в карету, смог сам, без посторонней помощи, вскочить в седло. Всю дорогу он молчал, искоса поглядывая на окошко кареты и пытаясь ровно держаться в седле. Это оказалось не совсем простой задачей, но молодой ромей с честью прошел испытание. Изысканно раскланявшись с Алевтиной у ворот дома Палеологов, он поспешил к себе, пустив лошадь в галоп и перебудив должно быть половину города. Спешившись возле конюшен, он кинул поводья заспанному привратнику и поднялся по лестнице в свою комнату, стараясь не оступиться на ускользающих из-под ног ступенях.
— Ну, вот, наконец-то…., - бормотал он, стягивая с себя одежду.
Но не успев закончить фразу, он повалился навзничь, на мягкую глубокую перину.
И вот теперь поутру, страдая от похмелья, он клял себя за вчерашнее и в который раз давал себе зарок не пить невоздержанно.
Неожиданно раздался стук в дверь. Роман повернул голову, но слова замерли у него на языке: он вдруг вспомнил, что стоит совершенно голый посреди комнаты. Быстро прошлепав обратно к кровати, он нырнул под одеяло и только после этого крикнул:
— Войдите!
В комнату боком вошла крепко сбитая, румяная служанка.
— Пусть мастер простит меня, но я не ожидала в этот час застать его в постели.
— Что стряслось спозаранку? Почему такая спешка? — недовольно откликнулся Роман.
— Спозаранку? — пожала плечами служанка. — Но уже время завтрака. Мастер Димитрий всегда спускается в трапезную к этому часу.
— Мастер Димитрий — ранняя пташка. А я бы не прочь подремать еще чуток, — Роман с хрустом вытянул руки и заломил их за голову.