Гильдия темных ткачей
Шрифт:
Подмигнув, Орис растворился в толпе, а Хилл, пожав плечами, направился к ряду каштанов вдоль улицы Согласия. Забрался на самый высокий и гладкий ствол, вызвав завистливый вздох кучки мальчишек, которым не хватило места на деревьях пониже и на крышах. Согнал с ветки голубей, расположился среди сладко пахнущих цветов и достал из кармана первый недозрелый абрикос. Но даже сегодня, среди радостных лиц, песен и здравиц, Хилл не мог до конца расслабиться — спину сверлил чужой взгляд.
Гомон толпы прорезали голоса спешно заканчивающих украшение помоста
— Заноси! Левее! Безрукие, чтоб вас!
— А я говорю, сюда! Вот и старшина подтвердит.
— Ничего подобного!
— Да что ж вы столпились посреди дороги? Разойдись!
— Куда?! Ротозеи! Кто велел трибуну сюда? Ну-ка, разворачивайтесь!
Прямо под каштанами настраивал скрипки и пробовал кларнеты с валторнами городской оркестр. Вдоль улицы занимали места горожане, на балконы выносили стульчики для знатных дам. Мельтешили желтые жилеты газетчиков, разносчики бойко торговали флажками, свистульками, хлопушками и пирожками. Городская стража строилась на площади. То и дело над людским скопищем взлетали голоса:
— Капитан Труст! Значки забыли!
— Последние новости! Адмирал Дарниш потопил пиратскую эскадру! Гномы повысили цены на железо!
— Мама, мама, купи петушка! Ну купи! Ну мама-а!
— Где барабанщик? Где барабанщик, я вас спрашиваю?! Где? Тащите — он у меня вмиг протрезвеет!
— Пожалуйте сюда, достопочтенный Феллиго! Да не обращайте внимания на этих олухов! А вы что встали? Вон отсюда! Присаживайтесь, достопочтенный!
Расталкивая работников, клерк городского магистрата лебезил перед старшиной контрабандистов. Тот, наряженный в бархатный камзол и берет с белоснежным пером, шествовал к скамье и чинно кивал собравшимся коллегам.
Заприметив его, Хилл захихикал. Достопочтенный? Славный на весь Суард проныра и мошенник? Правда, от прочих надутых индюков, старшин законопослушных цехов, седой головорез внешне не отличался.
— А кому единорог сахарный, королевский?! Кому лимонаду?! Подходи, налетай!
— Да не толкайтесь вы!
— Дорогу! Дорогу светлому шеру!
— Скандал на ипподроме! Покупаем последний Герольд!
— Равняйсь! На караул! Чтоб вас демоны забрали, гули криворукие! Кто так алебарду держит?! Разжалую! Вурдалаков вам в глотку! Равняйсь! Смирррна!
— Какие два динга, глаза твои бесстыжие! Чем красил-то, признавайся? Полдинга за пару!
— Сударыня, сударыня, а не вы ли обронили? Не пожалейте медяка хромому калеке! Медяк, говорю, дайте! Глухому!
— А ну пошел отсюда, ослиное отродье! Не твое место — вот и убирайся!
— Люди добрые, да что ж это делается! Средь бела дня обокрали! Стража!
— Смиррна! На караул! Держать строй, зурговы недоноски!
— Да подавись ты! Полдинга! Даром бери, даром! Иди отсюда! Послал Хисс на мою голову…
— Позвольте от лица верноподданных преподнести… а! Гоблина тебе в суп! Куда прешь, тролль безглазый! Не видишь, тут уже поставлено? Вниз, вниз её! Хиссово отродье… от лица верноподданных членов Гильдии кожевенников и дубильщиков
Отчаянно стучали молотки, скрипели тележки. Пахло жареными ракушками и печеными яблоками, пирогами и тянучками, и, конечно, каштаном, словно Хилл сидел не на ветке, а на бочке контрабандных духов. Среди гудящей толпы изредка мелькали знакомые лица: соседские матроны отгоняли от великовозрастных дочек неподобающих кавалеров, однорукий нищий с площади Ста Фонтанов тряс культей перед золотых дел мастером. Заметив неподалеку еще одно знакомое лицо, Хилл наморщил нос: Игла примеривался к кошелю ювелира. Тот, увлеченный охмурением девицы в изумрудном корсаже, не замечал ничего вокруг.
— Несомненно, душенька! Только в моей лавке. Уже сорок пять лет королевская семья…
Конечно, самодовольный павлин заслуживал кары небесной в лице шустрого воришки. Если бы только воришкой был не Игла.
— Ай! Что это? Кто посмел! — завизжала девица, прижимая руки к груди. — Что ты делаешь?
Пронзительный вопль заставил отшатнуться Иглу, уже дотянувшегося до вожделенного кошеля. Ювелир, масляно улыбаясь, вытащил из ложбинки меж рвущихся на свободу грудей девицы абрикосовую косточку и грозно оглядел балконы, но злоумышленника не обнаружил. Зато испортил Игле охоту — толпа вокруг забурлила, народ вслед за ювелиром начал оглядываться.
Напряжение, наконец, отпустило: Хилл от души смеялся балагану. Раскусив последний абрикос, он запустил косточкой в Иглу. Тот схватился за голову и обернулся, готовый к нападению. Обшарил взглядом балконы и деревья, но Хилла не увидел — он, не надеясь на защиту ветвей, укрылся Тенью. Пробормотав в адрес хулигана что-то нецензурное, Игла вновь нацепил на лицо выражение деревенского простака и отправился прочь, искать более удачное для охоты место.
Хиллу успело надоесть наблюдение за толпой, когда под каштаном возник Орис в обнимку с узким кувшином.
— Эй, лови, — крикнул он и подбросил кувшин.
Хилл перегнулся через ветку, поймал. Вынул пробку, понюхал. Удивленно глянул на свежего, словно не проталкивался сквозь давку и не лез на дерево, брата: вино?
— Праздник, можно, — просиял улыбкой Орис.
— Долго ты ходил за вином-то.
Брат пожал плечами, забрал кувшин и глотнул. Хилл только собирался снова пристать с расспросами, как вдалеке послышались трубы.
— О, слышишь, едут! — толкнул его в бок Орис и передал кувшин.
Хиллу стало не до расспросов: началось самое интересное! Ряды конных гвардейцев в зеркальных кирасах и синих плащах показались из-за дальнего поворота, оркестр заиграл гимн Валанты, толпа взорвалась криками:
— Да здравствует Суард!
— Слава королю!
От обилия флагов, вымпелов и лент в глазах рябило, от шума закладывало уши, но любопытство пересиливало все неудобства: вряд ли наследник с сестрой будут часто показываться на улицах.
— Где же они?! — брат разделял всеобщее нетерпение. — О, смотри, Флом!