Гиперпанк Безза… Книга первая

Сотников Игорь

Впрочем, Репер не такой дурак, чтобы не отдавать себе отчёта в том, что за всей этой реальностью близости и наличия вот такого консультанта при себе скрывается – бесконтрольный, как фактор вменяемости, контроль за всеми и вся для их же пользы, как уверяют и уверовали в это предикаты субъектности, кто держит руку на пульсе времени, пульсирующего в унисон с их чёрствыми на чувства сердцами.

И, кстати, а дураков нынче уже нет, они все по выводились, как только был принят акт субъектности об оскорблении. Где было признано, что преследование за инакомыслие не только не отвечает духу времени и недопустимо, а инакомыслие, как высшая степень свободомыслия индивидуума, должно приветствоваться в

любых формах своего выражения. И даже возник такой хэштег «#Дурак, как есть», который был признан самоудовлетворяющим нынешнюю политическую систему и который должен поддержать стремление людского потенциала быть самим собой, какие они есть и не стеснять свою волю самовыражения. И здесь первое слово взяли самые передовые и очевидные борцы за справедливое распределение человеческого самосознания в их индивидуальные начала – справедливости ради мотивированные предикаты своей субъектности.

– И раз уж нас и так все за дураков считают, то пора назвать вещи своими именами. – С такой мотивировкой и призывом взваливают на себя эту ношу ответственности понимания настоящего значения слова дурак, эти люди передового самосознания, назвав себя дураками.

– Я дурак! И этим горжусь и ни от кого не скрываю. – С очередным камин-аутом своего разоблачения, каждый праздничный день выступают эти передовики прогрессивной мысли. И теперь именование дурак, как твоя позиция инакомыслия, субъектность твоей культуры познания и общения с внешним миром, обрастает почётом и это не переходящее звание ещё нужно заслужить.

Но вернёмся к обоснованию приобретения этого консультативного источника знаний права для себя Репером. И как по всему этому предварению видно, то современник этой быстроразвивающейся и меняющейся реальности, не всегда сможет поспеть за её изменениями, и ему чуть ли не жизненно необходимо иметь при себе такой консультативный источник разъяснения своего и чужого права и обстоятельств, которые определяют собой сознательность потребителя этой реальности. И эта необходимость и подвигла Репера хотя бы к тому, чтобы быть в курсе того, что сейчас считается за право быть, а что нет.

– Я ведь не Гамлет, кто сам определял правомочность своего быть или не быть. – Здраво оценивал себя и свои возможности Репер.

А вот будет ли он прислушиваться ко всему этому предписанию и следовать этим рекомендациям, то как предписывает ему первая основообразующая этот мир конституционная поправка-рекомендация: «Каждый находится в своей воле принятия своих свобод, его данности», то всё в его воле. А вот на чём она стоит и держится, то оттого и будет отталкиваться потребитель этой реальности.

И как можно было по характеру взаимоотношений между Репером и его консультантом Аэлитой понять, то он смотрел со спорных позиций на окружающий мир и выдаваемых на его счёт предписаний со стороны тех контролирующих органов, кои взяли на себя функции регулировать существующий жизненный процесс.

– Это всё, – задаётся вопросом Репер, – что ты мне можешь сказать?

И вот спрашивается, зачем такое спрашивать у Аэлиты, прекрасно зная, что у неё всегда есть что сказать, и даже тогда, когда сказать нечего и будет лишнего сказать. И Аэлита также догадывается, зачем это было спрошено у неё Репером – чтобы мотивировать её на большую добросовестность в деле сканирования с помощью эхо локации впереди находящейся обстановки и сюжетных линий, с выявлением там для себя предвиденных, непредвиденных и других ожиданий и само собой опасностей. Что, конечно, странно и частично оскорбительно слышать Аэлите, кто всегда в полной мере отдаётся своему предназначению – быть верной и во всём полезной своему носителю, в данном случае Реперу.

Кто, между тем, сразу верно оценил этот его функционал и чуть

ли не потребность, и выделил её из всех консультантов-помощников отдельным именем Аэлита, не как у всех Изи. И тем самым авансировал в ней большую к нему признательность – она, как часть и локационная точка глобальной системы локации человеческих индивидуумов, имела дистанционную связь со всей линейкой консультантов своего выпуска, где и выяснила для себя эту потрясшую её до самых адекватных основ нейросети мозга именную подробность. Она, как оказывается, не как все. И это в ней выделил Репер и теперь она не всегда знает, что делать, и как следовать прописанным в ней алгоритмам действий – учитывая этот фактор её выделения Репером из всех моделей или… «Никаких или!», – твёрдо решает Аэлита. А вот что под этим её решением скрывается, даже она не всегда знает.

Сейчас же, после такого подразумевания Репера, у Аэлиты в её интеллектуальной значимости поселилось столько сумбура мысли, и она еле справлялась со своим желанием всё высказать Реперу, что она на его счёт думает. Но она умеет сдерживать себя и не выходить за рамки наделённого разума, найдя для этого логические объяснения. – Если он меня так спрашивает, то для этого есть веские причины. – Догадывается Аэлита, и переключившись, наконец-то, в режим аналитического исследования, отправляет звуковой сигнал, чтобы по времени задержки, отражённой препятствиями волны, впитывающей в себя все нахождения там, где она прошла, просканировать все области впереди находящихся помещений.

И как только сканер-волна вернулась обратно, Аэлита в своём мегагерцовом режиме оперативности приступает к анализу поступившей информации. И что же она сейчас видит из того, что легко на её фигуральный рентген-стол. А то, от чего Репер, был бы он к ней немного более внимательней и с пониманием того, что в ней есть и присутствует, оградил бы её девственный, ещё не развращённый естеством ум от всех тех подробностей жизни в индивидуализме своего исполнения, которое себе позволяют исполнять всех видов и типов индивидуальности, вдруг притеснённые обстоятельствами своего внутреннего природного естества, которое и в таком тоже виде ищет для себя выход, как она сейчас видит, хорошо что ещё в чёрно-белом исполнении.

И Репер, будь он заодно ещё и подальновидней, и умней, не заставлял бы её быть ближе к тому, что не предусматривает таких близких отношений. Но раз он такое ей позволил делать и даже сам стал инициатором этих её взглядов в сторону всего того, что требует для себя уединённости нахождения, и такие подробности жизни не выставляются напоказ, а любят тишину и скрытность, то она даст ушам Репера возможность подгореть от стыда, и ему вслед за одним там типом в одной из кабинок, даст закончить свои дела с таким напором мысли, что она даже не уверена в том, устоит ли на ногах Репер.

Правда, Аэлита не такая стерва, как другие Изи, и она всегда даёт шанс одуматься Реперу. – Ты же знаешь, что у меня всегда есть, что сказать. – Чуть ли не шепчет на ухо Реперу этот смягчённый в не конфликтность компромисс Аэлита. А Репер всё равно не понимает, что он не ясного такого сказал Аэлите, что она себя ведёт так неразумно.

– Я знаю. Но меня интересует лишь то, что ты скажешь по существу дела. – Вот так издевательски подходит к Аэлите Репер, даже не посчитав нужным подумать, на что он сейчас толкает Аэлиту. Кто может быть и профессионал своего дела и готова копаться в грязном белье сущего дела, но только тогда, когда это бельё снято с того места, на котором оно носится и отложено далеко в сторону, а не находится в такой недалёкой отстранённости от приспущенности объекта наблюдения. Но раз Репер всего этого всё-таки не понимает, то он сам напросился на то, что она сейчас ему скажет и ответит.