Гитлер и его бог. За кулисами феномена Гитлера

ван Фрекем Джордж

Бесспорно, сразу после войны во главе Социалистической республики в Мюнхене и рабочих советов стояли евреи, в большинстве своем приезжие. Нацистская пропаганда годами пугала ими народ. Хаос, созданный этими левыми дилетантами, а также преступления, совершенные ими, предоставят неистощимый набор аргументов витийствующему Гитлеру. Разумеется, он ни разу не упомянет, что среди оплакивавших еврея Курта Эйснера был и он сам, с красной повязкой на рукаве.

Принимая все это во внимание, довольно иронично выглядит тот факт, что еврей Карл Маркс, любимая мишень Гитлеровской антисемитской риторики, сам всю жизнь был антисемитом. «Карл Маркс, архетип предполагаемого еврейского рабочего лидера, вышел из крещеной еврейской семьи, и его отношение к иудаизму можно охарактеризовать лишь как антисемитизм. Дело в том, что под евреями он понимал антисоциалистические или аполитичные иудейские массы, к которым он, как настоящий социалист, питал холодное

презрение»²⁵⁶. В 1843 году он написал памфлет «Еврейский вопрос», в котором нападает на иудеев с не меньшей яростью, чем Гитлер. «В чем основа еврейской религии? – Практическая нужда, эгоизм… Деньги – вот ревнивый бог Израиля, перед которым должны отступить все иные боги… Банковский билет – вот истинный бог евреев… Еврейский Закон, в котором нет ни принципов, ни разума, – это всего лишь религиозная карикатура на мораль… Социальное освобождение евреев означает лишь социальное освобождение иудейской общины…» И так далее. Леон Поляков сухо замечает: «Заметно, что он употребляет термин “еврейский” лишь по отношению к другим и никогда по отношению к себе»²⁵⁷.

Фронтовики

Ни один момент в истории не дает такого ясного представления о еврейской дилемме, как самое начало Первой мировой войны. Рост антиеврейских настроений следовал по восходящей кривой неистовствующего германского национализма. Однако именно в то время евреи дали неопровержимые доказательства своей любви к Германии, отдавая свои жизни за эту страну. И независимо от всех аргументов «за» и «против», их вклад в Первую мировую войну останется памятником тому, чем могла бы стать Германия, если бы фюрер не раззадорил и не спустил с цепи иррациональные и эгоцентричные чувства своего Народа.

«Когда началась Первая мировая война, евреи, как и другие граждане Германии, были охвачены патриотическими чувствами. Они стекались на призывные пункты с тем же бараньим энтузиазмом. В армию вступило около 100 тысяч евреев (каждый шестой, считая женщин и детей). Из них 80 тысяч побывали в траншеях на передовой, 35 тысяч получили награды за храбрость, 12 тысяч были убиты. “Евреи были патологическими патриотами, – говорит рабби Принц. – Мой отец воевал, а дед был ранен в 1866 году в войне с австрийцами. Он необыкновенно гордился этим… Еврейское население в Германии составляло только полпроцента. Еврейские потери в войне – три процента”»²⁵⁸.

Несмотря на все это, вклад евреев в национальное дело Германии не получил справедливой оценки, напротив, их обвиняли в предательстве. «Евреи сражались на обеих сторонах фронта, однако считались одним народом, поэтому они подвергались большой опасности. Газетчики в стане союзников обвиняли их в симпатиях к деспотизму и предательстве либеральных принципов, немцы же – в тайной предрасположенности к союзникам, так как евреи считались либералами. В действительности же, еврейские общины поддерживали, как могли, воинские усилия тех стран, где жили… Немецкие евреи надеялись, что их жертвы в войне убедят всех в их патриотизме. И действительно, поначалу – во имя национального единства – немецкий антисемитизм приумолк», – пишет Джон Вайсс.

Однако «скоро расизм стал даже сильнее, чем до войны, причем эти чувства подогревались немецкой армией. Когда евреев стали обвинять в бездействии, генеральный штаб запросил сведения о числе евреев на фронте. Полученные данные не были опубликованы, так как оказалось, что число евреев, павших в сражениях, в точности соответствовало проценту потерь городского населения и было чуть меньше средних данных по стране (крестьяне страдали больше всего). Если же принять во внимание общий уровень образованности и профессиональных навыков, необходимых для выполнения тыловых задач, евреев погибло больше, чем можно было бы ожидать. Почти половина тех, кто служил, получила награды. В армии, известной своим презрительным отношением к евреям, эти награды должны были быть заслужены вдвойне. Антисемитские чувства на фронте были так сильны, что еврейских офицеров порой удивляло, что их приказания исполнялись»²⁵⁹. (Офицер, представивший капрала Гитлера к Железному кресту 1-й степени, был евреем.)

Марбургский профессор философии Герман Коген писал в 1916 году: «Как немцы, мы хотим быть евреями, но как евреи – немцами». Ему казалось, он видит, как в исторической перспективе немцы и евреи сливаются воедино. «С этой точки зрения, – пишет Дитрих Брондер, – евреи при всех обстоятельствах, даже в гитлеровских армиях, выказывали себя немецкими солдатами. И они не уступали ни в чем своим товарищам-неевреям, несмотря на то, что их часто оскорбляли, как, например, в клеветническом памфлете, распространявшемся в 1919 году на улицах Берлина: “Они везде, куда ни глянь, но в окопах – ни одного!”».

«Когда во время Первой мировой войны одна антисемитская

газета напечатала провокационную статью, обещая премию в тысячу марок любому, кто сможет указать хотя бы одну мать-еврейку с тремя сыновьями, пробывшими на фронте хотя бы три недели, рабби Фронд-Ганновер назвал двадцать матерей, выполнивших это условие, только из его общины, и он мог назвать семьи, где на фронте было по семь и по восемь сыновей», – пишет Дитрих Брондер. Затем он рассказывает об участии евреев в войнах Германии и об их наградах. В Первой мировой войне было награждено 35 тысяч евреев, из которых тысяча – Железным крестом 1-й степени и 17 тысяч – Железным крестом 2-й степени, 23 тысячи получили повышения, 2 тысячи стали офицерами. 10 тысяч евреев вступили в армию добровольцами. Национальная ассоциация еврейских фронтовиков, основанная в 1919 году, насчитывала 35 тысяч членов. «В октябре 1933 года, когда Гитлер уже взял всю власть в свои руки, они еще хотели «в духе истинной воинской дисциплины стоять за Германию до последнего», но в 1939 году их разогнали. В 1941 году евреям запретили носить воинские награды. А с 1942 года для евреев-ветеранов перестали делать исключение, их наравне с другими посылали в Терезин и Освенцим»²⁶⁰.

Всемирный заговор

Одним из самых распространенных обвинений против «международного еврейства» было обвинение в заговоре: евреи собираются овладеть миром, чтобы эксплуатировать его, при этом и правые, либеральные и капиталистические, и левые, социалистические и коммунистические движения используются для достижения цели «избранного народа», которому их бог обещал власть над землей. Здесь нелишне заметить, что подобные замыслы приписывались не только евреям. С гораздо большими основаниями их можно было приписать большевизму, который открыто провозгласил своей целью совершение мировой революции; стремление же Советского Союза к мировому господству станет основным мотивом истории XX века. Католическая [15] церковь веками работала для того, чтобы действительно стать всемирной. Более того, в предыдущей главе было показано, что целью самого Адольфа Гитлера было завоевание всего мира для арийской расы господ. Именно это звало его на борьбу с мнимым всемирным еврейским заговором, о котором трубили пресловутые памфлеты наподобие «Протоколов сионских мудрецов», но которые так никогда и не смогли подкрепить свои обвинения доказательствами. «Этот тезис о мировом еврейском заговоре, о направляемом из некоего центра, то есть о расово обусловленном, методично осуществляемом завоевании мира евреями настолько абсурден, что лишь очень ограниченный, болезненный ум и соответственно окостеневшая душа может принять эту очевидную фальсификацию всерьез» (Кристиан Центнер²⁶¹).

15

catholic (англ.) – всемирный. – Прим. пер.

Согласно Роберту Джексону, одному из главных обвинителей на Нюрнбергском процессе в 1946 году, в Германии евреев «было так мало, что они были беспомощны, но все же достаточно для того, чтобы их можно было сделать пугалом». Имеются бесчисленные документы, говорящие о садистских наклонностях штурмовиков и молодежи из Гитлерюгенда, которые могли унизить и избить любого еврея, разгромить его магазин, и все это без какой-либо попытки сопротивления с его стороны. Войдя во вкус, они были готовы на большее. До сих пор поражает тот факт, что еврейские толпы сотнями тысяч безропотно шли, «как агнцы на заклание». Рауль Гильберг объясняет это так: «В диаспоре евреи всегда были в меньшинстве и жили в постоянной опасности, но они усвоили, что могут умилостивить и задобрить своих врагов и тем самым отвести грозу и избежать гибели. Это был урок длиной в две тысячи лет. Евреи не могли неожиданно переключиться, [когда их руководители поняли], что современная индустрия убийства действительно способна уничтожить всех евреев Европы»²⁶². «Простой истиной является то, что еврейская прослойка была слабой, уязвимой и никогда не вынашивала агрессивных замыслов против Германии», – пишет Роберт Вистрич²⁶³.

Леон Поляков ищет причины этой безропотности и находит ее истоки в средних веках, когда после резни, устроенной крестоносцами в Вормсе, Майнце и других местах, «мученичество стало чем-то вроде обычая… Каждая новая жертва христиан становилась воином, павшим во славу Имени; погибшему часто давался титул “кадош” (святой), происходило нечто вроде канонизации… Убийство родителями своих детей [чтобы предотвратить их крещение или их убийство христианами] стало интерпретироваться в свете жертвоприношения Авраама, а история патриарха и его сына, под именем “акеда” (жертвоприношение Исаака), стала символом еврейского мученичества»²⁶⁴.