Гладиатор

Соколов Михаил

– Наш главный ресторан, – сказала Нина. – Мы здесь едим, когда приезжают гости. – Она заглянула ему в глаза, отвернулась. – Завтра прибывают наши основные клиенты. Послезавтра начинается программа развлечений. Еще через день все разъедутся.

– Так быстро! – удивился Николай. – Каким же образом все это ваше великолепие окупается?

– О-о-о! – равнодушно и насмешливо воскликнула она. – Еще как окупается. Но об этом после, я думаю, тебе не мешает поесть. Как ты?

Он почувствовал голод. Ухмыльнулся.

– Мой

принцип – никогда не отказываться от кормежки. Тем более твой папа обещался мне прилично заплатить.

– Еда бесплатно, – сказала Нина.

– Для всех?

– Да, для всех.

– Ничего не понимаю! Как же тогда все окупается?

Чем?

Нина не ответила. К ним шустро катился по сверкающему паркету толстый, веселый, похожий на конферансье мужик. Во фраке и с белой бабочкой.

– Нина Отариевна!..

– Миша! Накорми гостя. Да и мне дай чего-нибудь перекусить. В каком-нибудь люксовом зале.

– А где же еще?! – искренне удивился Миша, которому вполне можно было дать и сорок, и пятьдесят, и более лет.

Он шустро покатился перед ними, каким-то необъяснимым образом, несмотря на скорость передвижения, даже не опережая их. Николай подумал о высоком профессионализме. Впрочем, где же и быть профессионализму, как не в местах, где сам воздух пахнет долларами. А здесь этот запах источали и стены.

Зал, куда их привели, был не очень большой, почти круглый, метров двадцать в поперечнике, с единственным столом точно посередине, под огромной хрустальной люстрой, при их приближении немного опустившейся вниз и медленно начавшей заливать воздух жемчужно-розовым светом, который усиливался каким-то перламутрово-блестящим цветом стен. У Николая уже начинало рябить в глазах. С непривычки хотелось просто плюнуть на пол. Он ухмыльнулся и сел на предложенный мягкий стул с высокой средневекового образца спинкой.

Тут все разом заструилось вокруг вместе с негромкой музыкой, перед ним возникли разные блюда и блюдечки, бокалы и рюмки, приземлился румяный поросеночек с петрушкой во рту и жареной картошкой по бокам, вплыл небольшой осетр, что-то заливное, салаты, овощи-фрукты… Николай решительно опередил чью-то услужливую руку в белой перчатке, сам схватил графин с прозрачной жидкостью, оказавшейся, как он и надеялся, водкой, щедро плеснул в рюмку побольше, выпил залпом и посмотрел на Нину.

Она улыбалась.

– Ты поешь, – все еще усмехаясь, сказала девушка.

Николай принялся есть. Как и всегда, аппетит у него был превосходный, и все остальное функционировало прекрасно. Он еще пару раз отвлекался, дабы налить себе водки, на мгновение опережая услужливую перчатку. Наконец насытился.

– Хорошо! – сказал он и откинулся на высокую, не очень удобную спинку стула.

– Да, восхитительно! – согласилась Нина, ни к чему не притронувшаяся, кроме салата.

– Что восхитительно? – не понял Николай.

– Смотреть, как ты ешь, –

улыбнулась она. – Словно стихия.

– А я и есть стихия, – скромно подтвердил он.

– Начинаю подозревать.

Тут – согласно сценарию ужинов, наверное – свет чуть померк, стал более розоватым, официанты исчезли вместе с недоеденным, возник дымящийся кофейник, чашки кофе, сигареты "Кэмел" перед ним и какие-то длинные коричневые – перед Ниной. Здесь же находилась и бутылка коньяка, который Николай (почему бы и нет?) подлил в кофе себе и – Нина опустила ресницы в знак согласия – ей тоже. Закурили каждый свое.

– Ты много пьешь, – вдруг, как и отец недавно, заметила Нина.

– Это плохо?

– Не знаю.

– Я пью, – с чувством сказал Николай, – потому что жизнь моя еще не обрела высокую цель, которой можно было бы посвятить всего себя, которая захватила бы все мои мысли и чувства!

– Браво! Браво! – Она слабо захлопала в ладоши. – Расскажи-ка лучше о себе.

– Не думаю, что это доставит мне удовольствие.

Даже ради такой кошечки, как ты.

– Знаешь на кого ты похож? – медленно спросила она, высунув кончик языка и тронув контур верхней губы.

– На кого?

– На большого и очень опасного зверя.

– А-а! – кивнул он. – Я злой и страшный серый волк…

– Нет, правда. Я видела, как ты расправился с ребятами.., получил от этого удовольствие… Да?

– Тебе понравилось?

– Может быть. Смотреть, как дерутся звери!.. – она затуманенно смотрела куда-то в прошлое. Передернула плечиком. – Ужас! И одновременно оторваться нельзя.

– Где же ты видела, как дерутся звери? – что-то заставило Николая насторожиться.

– Где? – Она посмотрела на него, рассмеялась. – Не все ли равно?

– Налей-ка мне коньяка, – попросила она.

Николай налил ей граммов тридцать. Она медленно выпила. Затянулась сигаретой. Выдохнула дым через ноздри.

– А ты когда-нибудь видел бой хищных зверей?

– Тебя так это развлекает?

– И все-таки.

– Да, – ответил Николай и заволновался, хотя воспоминание давно уже потускнело и не ранило, как прежде. – Я.., я однажды попал в переплет. Причем ты знаешь.., только без аналогий.

– Хорошо. Говори!

Глаза у нее были внимательные, блестящие.

– В общем, тогда я сразу после Чечни демобилизовался, стал работать в милиции, и меня внедрили к одному местному мафиози.

– Что, что? – наклонилась она над столом.

– В общем, мы с ним не сработались… Нет, он меня не раскрыл, меня просто мое начальство сдало. Ау этого сумасшедшего пахана был один бзик, так, хобби. Купил старый крематорий, переоборудовал в лабиринт-ловушку и стал запускать народ. С кем не уживется – туда. Ну и меня тоже. Вот и все.

Она смотрела на него молча. Губы ее шевельнулись, раскрылись, вновь сомкнулись. Что было в ее глазах?