Главный врач
Шрифт:
– Собирайся. Поедем в Петришковский фельдшерско-акушерский пункт. Кстати, там работает акушеркой симпатичная молодая девушка. Акушерки - это твои кадры.
– А на чем же мы поедем?
– Для этого у нас имеется гужевой транспорт.
– Гужевой? А что это такое?
Наталья рассмеялась. Хотя что тут смешного? Откуда Лине знать, что такое гужевой транспорт? Да она, может быть, в жизни своей не видела лошади в упряжке. У ее отца - "Волга". Она сама рассказывала, что еще на втором
– Ты знаешь, что такое хомут? - спросила Наталья.
– Хомут? - переспросила Лина. - Ну это что-то такое... Говорят же: надеть на себя хомут.
Наталья покачала головой.
Собрались, вышли во двор. Наталья попросила Макарыча (так звали конюха), чтобы запряг лошадь. Когда Макарыч вывел лошадь из конюшни и стал надевать на нее хомут, она сказала Лине:
– Вот это называется хомутом, а эти петли - гужами. Отсюда - "гужевой транспорт". Поняла?
– Поняла, - засмеялась теперь и Лина.
– Что поняла-то?
– Что человечество идет вперед и начисто забывает то, с чего все начиналось. Не все, конечно, человечество, а его отдельные представители.
Приехали в Петришково, когда на месте были Федор Тарасович и акушерка Завойкова.
Лещинский встретил приезжих настороженно. Сказал, что Лариса ведет прием, а сам он к их услугам. Приезд врачей на ФАП пусть не прямо, но каким-то образом был, конечно, связан с его жалобой. Наталья попыталась снять напряжение:
– Федор Тарасович, у нас новый врач. Знакомьтесь: акушер-гинеколог Ангелина Степановна Мезенцева. Вот ввожу ее в курс дела.
– Вводите, - хмуро обронил Лещинский.
– Что это вы не в духе?
– У меня уже были главный врач района и его заместительница. Они все проверили.
Не получалось так, как было задумано, как хотела Наталья - чтобы по-доброму. Чувствительная, однако, натура у заведующего ФАПом. Ну да пусть злится. Пусть даже пишет новую жалобу.
– Проверили, говорите? А у меня вот есть сомнения. С чего это вдруг с приездом помощницы дела у вас пошли хуже, чем прежде? Что-то тут не так.
– Проверяйте...
Все, как и думала Наталья, оказалось проще простого: увеличилась численность не больных, а впервые выявленных хронических заболеваний. Чтобы уличить Ларису в недобросовестности, Лещинский не побоялся ухудшения общих показателей.
– Федор Тарасович, - обратилась к нему Титова, - чем вы объясните, что у вас по отчету одно, а в действительности другое?
– Не может быть, - не согласился Лещинский.
– Проверьте, пожалуйста, сами. Я выписала на отдельный лист фамилии всех женщин, у которых заболевание вы выявили впервые. Найдите хоть одну фамилию, которую вы записали бы раньше.
Лещинский надел очки и принялся сверять список, составленный
– Ну как? - спросила Титова Лещинского после того, как он снял очки и закрыл журнал.
– Ошибка вышла.
– А вы знаете, как это сейчас называется?
Лещинский молча посапывал, ожидая, что скажет Титова. Она выждала некоторое время и сама ответила:
– Искажением отчетности. Будем считать, что это вы сделали неумышленно. Но в своей жалобе на Завойкову вы должны снять свое обвинение в ее недобросовестности. И письменно это напишите сейчас.
– Но Иван Валерьянович проверял.
– Не будем сейчас ссылаться на Ивана Валерьяновича. Вы его, как видите, подвели.
– А если я не напишу?
– Что не напишете?
– Что вы сказали.
– Об ошибочном обвинении Завойковой?
– Да.
– Ну тогда, - растянула Титова, - придется привлекать вас к ответственности по закону. Вы знаете, как сейчас строго спрашивают за приписки?
– Так я ж ничего не приписал.
– Искажение отчетности - это та же приписка.
У Лещинского на лбу выступили капельки пота. Он достал ученическую тетрадку и приготовился вырвать из нее лист бумаги. Титова положила руку на тетрадку и сказала:
– Вы знаете, о чем я подумала. Давайте проверим и остальную часть вашей жалобы.
– Вы что, не верите мне?
– Этого я не утверждала, но проверить надо. Согласитесь, если бы о вас такое написали, что бы вы сказали? Возмутились бы и потребовали проверки. А почему Завойкова не может потребовать?
– Вы, значит, все-таки мне не верите. А у меня стаж уже тридцать лет.
– Опять мы начинаем переливать из пустого в порожнее.
– А как вы это проверите?
– Спросим соседей, как ведет себя Завойкова. Съездим в воинскую часть, там поинтересуемся.
– И вам там сразу все выложат на тарелочку?
– Поговорим с заместителем командира по политчасти. Навета на честных офицеров он не допустит.
– Я написал то, что видел.
– Ну что ж, проверим. Но, Федор Тарасович, хочу вас предупредить. Если ваша писанина и на этот раз окажется клеветой, подам на вас в суд. И сраму тогда не оберетесь. Все люди будут сторониться вас.
– Проверяйте, - со злостью ответил Лещинский.
Титова с Мезенцевой зашли в кабинет, в котором вела прием женщин Завойкова. По ее заплаканным глазам видно было, что она слышала этот неприятный для нее разговор. Сделав над собою усилие, Лариса поспешно вытерла платочком глаза и первая поздоровалась с Титовой и Мезенцевой.
– Чем мы так расстроились? - поинтересовалась Наталья. Сделав вид, что не понимает истинной причины огорчения Завойковой, спросила: - Не все получается? Так это дело наживное.