Глаз бури
Шрифт:
– Ну Аришечка, ну дай грибочков тарелочку, ну один разочек! – умильно запела Софи.
– Ну ладно, – уломалась Ариша. – Сейчас сметаны покладу, припеку и…
Договорить Ариша не успела.
Петя Безбородко вошел необычно решительный, со складкой между светлых бровей. Вслед за ним влетел запах скошенных лугов, лошади и нагретой кожи. Ариша от внезапного смущения юркнула за плиту вместе с деревянной ложкой, которой мешала грибы, и даже не поздоровалась с гостем.
– Здравствуйте, Софья Павловна! Вот, приехал узнать, как вы, да и вообще…
– Что ж, проходите… проходи, Пьер.
Петя прошел, сел в кресло, положил ногу за ногу, смотрел многозначительно. Софи терялась в догадках. Аккуратные слова и фразы летали от одного к другому, как у господских детей, играющих на лужайке в яркий, но давно надоевший им мяч. Обмен словами длил время. От напряжения у Софи заболела голова и захотелось в туалет. Боль пульсировала в висках и внизу живота вместе с тиканьем настенных ходиков. Ариша бесшумно хлопотала на кухне.
– Оттого, что этот человек оказался недостоин вас, Софья Павловна, вам нет резона хоронить себя заживо! – как продуманный заранее афоризм произнес Петя.
– Оказался недостоин? – вскинула голову Софи. – Ты так это понимаешь? А как же то, что уж вскоре после нашего с тобой последнего разговора я сама побежала к нему, едва ли не силой снова залезла в его жизнь и в его… в его постель?…
– Я это никак не понимаю, – решительно ответил Петя. – И знать не хочу, а для чего тебе теперь со мной такие разговоры вести – и вовсе разобрать не сумею. Себя ли ты, Соня, хочешь помучать? Или меня? Более здесь никого нет – ты заметила?
– Да, правда, ты правду говоришь. Прости. Я не в себе, должно… Так ведь это понять можно. Ты для чего приехал, Петя? У тебя вид человека, ждущего случая, чтобы сказать… Что? Тебя из Гостиц подослали? Так передай им, что ты меня нашел покудова для куртуазного общения непригодной. А иного им ведь и ненадобно, ты знаешь…
– Меня никто не подсылал, как ты, Соня, выражаешься. Да и странно было б… Я по своей воле приехал. И хочу вам… тебе сказать… это ты верно угадала…
– Что же? Скажи, Петя, скорее, не томи.
Молодой человек встал с кресла и видимо побледнел, лицо его сделалось глупым и значительным одновременно. Софи, с любопытством вглядываясь в происходящие на ее глазах метаморфозы, по привычке попыталась оценить Петину красоту или некрасоту и, как и прежде, не нашла ответа.
– Я хочу, чтоб мы нынче венчались. Парадным образом или тайно, это мне все равно, как ты захочешь.
– Пе-етя! – Софи тоже вскочила, подошла к гостю вплотную, взяла в свои его холодные влажные руки. – Ты разве с ума сошел, такое мне предлагать! Мне! Что Мария Симеоновна скажет?!
– А что? – Петя отнял руки, с вызовом наклонил голову, словно собираясь бодаться. – Что такого? Туманов твой убежал, уехал, убрался из России, надо надеяться, навсегда. Более ничего и никого между нами не стоит. Маменька пошумит, пошумит, да и перестанет. А мы ж и прежде всего собирались пожениться. Ты разве позабыла?
– А то, что было, что потом
– Если ты позабудешь, так и я готов позабыть!
– Как же позабыть-то?! – растерянно и как-то совершенно по-детски переспросила Софи.
У Пети перехватило дыхание от жалости. Он перекривил губы и шагнул вперед, раскрывая объятия. О том, что Софи Домогатскую невозможно пожалеть, он от волнения позабыл. Девушка буквально отпрыгнула в сторону, расправила плечи и заговорила ровно и отчетливо:
– Пьер, я очень благодарна тебе. Поверь, то, что ты сказал, это много для меня сейчас значит. Я тебя любила и люблю, как друга и как близкого человека. Теперь мне это особенно ясно. Ты великодушен без меры, моим кровным родным до того далеко, как до звезд. Но то, что ты предлагаешь, оно никак, никак невозможно. Мне жаль, но… Пьер! Я в тягости, жду ребенка от Туманова. И травить его по народным рецептам, как мне уж моя бывшая горничная Ольга предлагала, не стану. Пусть Туманов меня предал и сбежал, вины ребенка здесь нету, его нельзя за то убивать. Он мой, и пусть он будет.
Петя долго молчал, склонив белокурую, изящно вылепленную голову. Софи, сказав все, без сил опустилась на кресло и скрестила ладони внизу живота. Мимо окна, наискосок и вниз, золотыми лодочками проплывали падающие березовые листья.
– Господин Безбородко! Софья Павловна! – послышалось от порога. – Может, вы картофелю с грибами в сметане откушаете? Пока у вас перерыв в разговоре случился. А то горячее все, стынет…
Ариша комкала в руках полотенце, на бледных щеках горели алые пятна.
«Все слышала! – догадалась Софи. – Но о чем же радеет? Неужто надеется, что мы договоримся?… А чего? С ее, крестьянской точки зрения… Небось, Вера моя тоже присоветовала бы… выйти за Петю обманом, а там уж… Нет!»
– С удовольствием откушаю грибов и картофелю, – весело сказал Петя. – Подавай, Ариша. Совсем позабыл: я же как раз малосольных огурчиков привез. Хрустят, как свежие, с гряды. Хочешь, Соня, огурчиков? Наша кухарка о том лете беременна сыном была, так она мне говорила, что в таком положении как раз на солененькие огурчики и тянет. Лопала их едва ли не два фунта зараз. Или это не у всех?
Софи, как крупная прислушивающаяся гончая, попеременно наклоняла голову в стороны и разглядывала Петю, словно надеясь, что при очередном изменении ракурса он либо как-то понятно изменится, либо исчезнет совсем.
– Петр Николаевич, – наконец, осторожно осведомилась она. – Ты понял ли, что я тебе сказала?
– Чего ж тут не понять? – Петя пожал неширокими плечами. – Дело обыденное. Ты с ним жила, теперь в тягости. А он сбежал. В каждом первом романе описано.
– И что ж?… – Софи выжидающе вытянула шею, сделавшись похожей на азиатскую черепашку, которых на потеху детям продавали на рынке узкоглазые туркмены.