Глаза лесной чащи
Шрифт:
– Прости, Муха, за все! С того чертова кота на всех вас обиду перенес. Ясно, по глупости. Вон ты какой оказалась! Больше не обижу и не оставлю.
Кошка вытянула шею, навострила уши во тьму. Потом начала рваться из рук. Он отпустил ее на з amp;млю. Какое-то время, она постояла у его ног. Затем не спеша пошла во мрак ночи и растаяла в нем.
– Муха! Мушка!
– позвал ее Сухов.
Но она не отозвалась, не вернулась.
И
Больше о Мушке никто ничего не слышал. А у Суховых жила другая кошка, Ласка. Но уже не такая умная, какой была Муха.
ЗАЯЦ, КОТОРЫЙ СМЕЯЛСЯ
В том году они были у зайчихи первыми. Он, которого люди потом назовут Веселым, и его сестра - слабенькая и потому, наверное, слишком пугливая.
Он был не по возрасту крупным, выносливым и находчивым. Через две недели после рождения начал ради забавы перепрыгивать ручей, что журчал в камнях перед их жильем. Шлепнулся в воду, дрожал от утренней свежести и все-таки научился брать препятствие. А еще через несколько дней он уже не отставал от матери, спасаясь от преследования шакала, и, почти как она, делал прыжки в стороны и на высокие камни.
А сестра этого не могла. Скоро уставала в беге, в изнеможении припадала к земле. И однажды оказалась в беспощадных зубах лисицы. Веселый долго помнил ее отчаянный вскрик и трусливое бегство матери, которую того утра больше не видел. Теперь он был оставлен на произвол судьбы.
В первый самостоятельный вечер, когда лес огласили птицы, он выбрался из-под родительского пня на зеленую поляну. Пробежал разок и присел. Невесело с пустым желудком. Попробовал травку, красивую на вид и сочную,- обожгла язык, пожевал другую - потянуло ко сну. Подремал в траве, хотя это было так неосмотрительно. К утру отыскал вкусные веточки, которые ел с матерью… И полезное, и вредное, и опасное - все надо испытать и запомнить. Иначе - не жить.
Потом к двум заботам - о пище и о серой шубке - прибавилась еще одна: жажда общения. Этого почему-то не получалось. Подбегал он к какому-нибудь собрату, а тот, едва взглянув на него, подскакивал и уносился прочь. Иногда обиженный Веселый настигал неучтивого зайца, кусал, и тот удирал еще быстрее.
Наконец ему надоели эти бесполезные поиски знакомств, и он решил мириться с одиночеством. Когда на виду появлялись зайцы, он просто разгонял их, а потом долго лежал в зарослях травы с открытыми глазами, точно в раздумье. Одиночество все-таки не бывает легким.
Раз утром, возвращаясь на дневку в свое новое жилище, сделанное в скальной нише над речкой, Веселый вдруг увидел в светлом тиховодье двойника. Все у того было заячьим, только рот невиданного зверя. Нижняя губа была слишком толстой и отвисшей, а верхняя, вздернутая и перекошенная, открывала крупные и тоже кривые резцы. Этот рот изображал усмешку, надменную и свирепую.
Веселый поднял уши - тот насторожил свои; он сел столбиком - то же сделал двойник. Тогда, обозлившись, Веселый прыжком бросился на пересмешника. Но, ощутив лишь холод во
Повернулся: на воде только крупная рябь… Что-то тревожное, чего он не мог осознать, осталось в нем после этого, и он уже никогда не смотрел в подсвеченное тиховодье.
Шло время, и Веселый мужал. В каких только передрягах он не побывал! Обессиленный бескормицей, барахтался в снегу, грыз кору, какая только попадалась. А на чернотропье раз угодил в петлю. Она захлестнула шею, но еще не затянулась. С силой оттолкнулся задними лапами, и, к его счастью, тонкая проволока не выдержала, оборвалась. В него стреляли, но издали, лишь несколько дробин осталось под шкурой. А виноват он был только в том, что появился на свет и хотел жить.
Как-то угоняла его большая собака уже готовилась сомкнуть челюсти на его шее. Тогда он, вдыхавшийся, сделал последний прыжок в сторону и сел перед собакой столбиком: умирать, так достойно, глядя смерти в лицо. Но удивительно!-когда встретились их взгляды, собака отвернулась. Еще глянула на него и побежала назад. Это запомнилось Веселому, хотя поступок собаки остался непонятным.
Почему нее он получил кличку Веселый? Кто-то из охотников-острословов, наверное, увидел его в фас, и уродливый рот зайца показался ему смеющимся. А у людей так: понравится что-то и - закрепилось.
С годами заяц становился разборчивым в пище. Искал ночами чего-то вкусного.
Один из таких поисков завел его в сельские огороды. Вот где было добра! Похрустел молодой капустой, сгрыз несколько морковин. Но больше всего понравилась фасоль. От нее не было сил оторваться!
Нет, от такой пищи не возвращаются к далекой лежке, где все уже надоело и казалось безвкусным. Пусть здесь много людей и ненавистных собак, ну и что ж, он ни в чем не уступит им.
Где же поселиться? Выбежал по шуму за поселок к обмелевшей речке. Привычный и приятный плеск. Выше того места, где он остановился, речка делилась на два русла, а перед ним был островок. Веселый запрыгал по редким надводным камням. На островке у куста - огромная серая глыба. Вот то, что ему нужно.
Работая передними лапами, он вырыл под камнем просторную лежку и успокоился в пей. Сухо, прохладно, безопасно. И рядом - отличная столовая.
Так и зажил Веселый в уюте и довольстве.
Но это не понравилось хозяевам огородов. Веселого подстерегали с ружьями, а собаки гонялись за ним по пятам. И он то замирал в траве или у куста, то хитро запутывал след, то прыгал от умной собаки в недоступную ей расселину или останавливался перед какой-нибудь дворнягой, пугая ее своим уродством. Так что охота на него не имела успеха, а от фасоли оставались голые стебли.
Беда пришла с другой стороны. Горные речки коварны: то ручейки воробью по колено, а то вспухнут, взрокочут, не подступиться. Не учел Веселый, что его жилье не над скалой, а на низком островке.
Как-то в предрассвет, когда высокогорья отзывались грозой и по ущелью тянула сырость, он, как всегда, сытый и довольный, пришел с огородов и улегся отдыхать. Только задремал, как под ним дрогнула земля, вокруг загудело, застонало. Навострил уши и снова положил их на спину: вроде ничего страшного, привычный шум воды.