Глазами, полными любви
Шрифт:
Со временем у девочек сформировался своеобразный тандем. Натка помогала подружке писать сочинения, набрасывая план повествования и основные тезисы, а та на контрольных по математике решала два варианта – свой и подруги. Еще приходилось помогать Нинке по рисованию, особенно если закончить рисунок учительница предлагала дома. Здесь Натка решительно вырывала страницу с корявыми почеркушками из Нинкиного альбома и заново рисовала набившие оскомину горшки, кувшины и прочие предметы домашнего обихода.
Однажды на урок рисования педагог принесла восковой муляж яблока и предложила его нарисовать. Муляж выглядел настолько правдоподобно, что, казалось,
Дело происходило глубокой зимой, ни о каких яблоках-мандаринах в сельской глубинке не приходилось и мечтать, а потому процесс рисования вылился у класса в настоящую демонстрацию ностальгии по лету, солнцу, недоступным сказочно-прекрасным плодам. Каждый ученик вложил в процесс нанесения красок всю свою душу. Даже у альтернативно-одаренной в плане живописи Нинки на альбомном листе возникло нечто отдаленно напоминавшее кривобокое яблочко. Что касается Натки, ее рисунок получился настоящим шедевром. Акварельные краски, мягко перетекая одна в другую, создавали иллюзию стопроцентной подлинности. Ее яблоко тоже хотелось надкусить. За рисунок ученица получила пятерку с двумя плюсами – кажется, единственный раз за всю учебу.
Нинка позавидовала и обиделась. Но долго сердиться она не умела. Перед очередными контрольными тандем продолжил свою деятельность. Таким манером девицам удалось протелепаться до самых выпускных экзаменов.
После школы их пути-дороги разошлись. Родители Натки переехали в Тогучин, сама она уехала учиться в Кемерово. Подруга обреталась где-то в Новосибирске. Уехав, выпускница как в воду канула: не писала Натке, не выходила на связь ни с кем из общих знакомых. Ходили смутные слухи, будто в большом городе девушка связалась с нехорошей компанией, промышлявшей срыванием шапок с прохожих.
Впрочем, все это происходило гораздо позже. Тогда же в замечательном старинном селе, все обаяние которого Натка оценила с наступлением лета, она неспешно заканчивала четвертую четверть, предвкушая сладость длинных-предлинных каникул. Весна в тот год отличалась необыкновенной интенсивностью. В первой декаде мая вся растительность пышно зацвела и зазеленела, а со второй половины месяца наступило настоящее лето. Как водится, к концу последней четверти учеба свелась к минимуму. Школьники то и дело выбирались на какие-то экскурсии, бродили с учительницей по зеленеющим полянкам, наблюдая за лютиками-цветочками, букашками-таракашками. Когда вышли на каникулы, оказалось, в небольшой речушке уже вовсю можно купаться.
* * *
Лето почти полностью прошло под знаком воды. Во-первых, дом Черновцов отстоял от речки буквально на несколько метров. Всего-то и требовалось спуститься по узкой тропинке под горку. Во-вторых, вокруг речки вращался целый ряд повседневных домашних дел. Взрослые полоскали белье, таскали воду на коромысле для полива огородов, ребятня училась плавать и ловила рыбу. В чистой проточной воде, насыщенной кислородом, в изобилии водились гольяны – мелкая рыбешка размером с крупную кильку. Нежные мягкие косточки гольяна можно было не вынимать из мякоти рыбы, а запросто пережевывать и глотать. Бабушка при жарке только освобождала улов от внутренностей и сразу бросала на сковородку.
Рыбешки хорошо ловились на хлеб. Местная ребятня научила новичков премудростям
Если сетки под рукой не оказывалось, для лова годилась простая пол-литровая банка. На дно клали хлеб, верх завязывали марлей с проделанной в ней небольшой дыркой. Закинув банку на веревочке в воду, можно было смело надеяться на добычу. Рыбка, соблазненная запахом хлеба, заплывала внутрь через дырку. Выбраться наружу ей оказывалось трудновато. Тут-то и требовалось срочно вытаскивать банку, не упуская момент, пока пленница не успела найти дорогу обратно. После успешной рыбалки, весело помахивая бидончиком, в котором плескался улов, Натка с Маринкой возвращались домой, чувствуя себя настоящими добытчицами. Особенно они гордились, когда взрослые ели пойманную ими рыбу и нахваливали юных рыбачек.
Общение с рекой продолжалось и при более прозаичных занятиях: поливе грядок, прополке картошки. Наработавшись в огороде, к вечеру взрослые и дети спешили к целительной прохладе воды, чтобы смыть грязь и усталость, накопившиеся за день.
Выше по течению, в районе моста, речка была довольно глубокой, там могли плавать взрослые. Возле Наткиного дома, на каменистой отмели воды было воробью по колено. Тихо, спокойно, с мягким журчанием перекатывались небольшие, прогретые солнцем завихрения по мелким камушкам, и те мерцали, словно искорки, отраженным светом.
Каждый вечер, незадолго до сна вся семья брала полотенца, мыло, мочалки и отправлялась на гигиенические процедуры. Зоя Максимовна в купальнике сидела прямо на дне в самой середине речушки. Вокруг дружно плюхалось ее разновозрастное семейство – за исключением «самого», являвшегося летом домой почти к полуночи и таким уставшим, что ему было не до водных забав. Длинные июльские сумерки, окрашенные мягким розоватым светом заката, были напоены запахами травы, водной свежестью. Все вокруг источало такое умиротворение, что сердце замирало от этой благодати.
После купания освеженные притихшие новоселы возвращались домой, пили молоко и укладывались спать. Когда сестры научились более-менее прилично плавать на мелководье, им разрешили самостоятельно купаться у моста. Младшую с ними не отпускали. Зоя Максимовна опасалась, что старшие за ней не углядят. Такая предосторожность не уберегла Валюшку от другой неприятности.
Неподалеку от старого дома на берегу пышно кучерявились огромные заросли удивительно жгучей крапивы. К какому она относилась виду, роду и племени сказать трудно, но такой нестерпимо жалящей разновидности этого сорняка Натке в дальнейшем больше не встречалось. В эти заросли трехлетняя девочка, запнувшись обо что-то, однажды умудрилась упасть – прямо попой, облаченной в крошечные трусики! Бедная малышка испытала настоящий шок. Ребенок захлебывался в плаче от боли, а «няни», не сумевшие уследить за подопечной – от страха и жалости к ней. Так ревущая троица и завалилась в дом.