Глобальное политическое прогнозирование
Шрифт:
Очевидно, что в соответствии с логикой ответа, в фазу которого мир вот-вот вступит, указанные градации будут выступать с обратным знаком. Технически и экономически "неимущие" откроют свою новую роль в качестве духовно имущих — тех, кому есть что предложить миру, находящемуся в поисках глобальной революции сознания. С учетом новых перспектив, ожидающих человечество в пространстве духовной вертикали, призванной преодолеть потребительскую горизонталь, наиболее "имущей" в духовном отношении будет выступать Индия. Наверное ни одна из современных мировых культур не обладает таким потенциалом постпотребительской, постэкономической, посттехнической альтернативы, как индийская. Быстро строящий свое материальное могущество Китай произвел реконструкцию цивилизационной традиции, в которой конфуцианскому рационализму отводится значительно более
Специалисты указывают на то, что буддизм — "единственная из мировых религий, сложившаяся за пределами Средиземноморья. Это существенно не только с точки зрения места на карте; гораздо важнее тот факт, что, говоря о буддизме, мы ведем речь о единственной мировой религии, которая возникла — в отличие от двух других, христианства и ислама — вне библейской традиции" { Пименов В. А. Возвращение к дхарме. М.: 1988. С. 155. } . Может быть, ни в одной из мировых духовно-религиозных традиций не продумана с такой глубиной и тщательностью драма вожделеющего сознания.
Буддизм показывает, что источником и наших страданий, и наших ложных решений является страсть обладания. Эта страсть вовлекает нас в гонку (называемую на Западе "потребительской конкуренцией"), которой нет конца, нет успокоения. И самое главное — этот тип беспокойства никак нельзя назвать высоким; напротив, он предопределяет наше падение вниз, последовательное вытеснение благородного неблагородным, прямого — уклончивым, великодушного — жестоким. "Корень зла не в том, что люди часто бывают лишены желаемого, но в самом желании, в самом стремлении обладать. Достигая одной цели, человек немедленно начинает стремиться к другой, затем к третьей, и конца этому стремлению нет, ибо нет предела человеческим желаниям" { Там же. С. 166-167. } . Социокультурный вызов Запада изначально состоял в том, что в результате его мир оказался погруженным в состояние перманентной потребительской конкуренции, в которой "более обладающие" становятся предметом сложного чувства зависти-подражания, в принципе не способного уняться.
Социология предложила свое понятие относительной депривации — чувства, указывающего на то, что потребительского человека не столько беспокоит его собственное положение как таковое, сколько невыгодные сравнения с теми, кто пребывает в лучшем положении. Относительная депривация означает процедуру сравнения, которой постоянно предается потребительский человек, терзаемый специфической завистью. Многие понятия западной социологической и политологической классики — такие как классовая борьба, социальная справедливость, социальная мобильность — поблекнут в своем ореоле, если мы поймем, какую роль в обозначаемом ими содержании играет потребительская зависть. Современная глобалистика уже, кажется, открыла абсолютные исторические границы этого типа сознания, указав на то, что если бы уровень жизни большинства населения мира достиг американского или западноевропейского "эталона", планета взорвалась бы от экологической перегрузки. В этой перспективе антропологическая стратегия буддизма — усмирение вожделеющей составляющей человеческого естества, возможно, станет главным звеном грядущей планетарной революции сознания, не совершив которую человечество рискует исчезнуть с лица планеты как вид.
Индо-буддистская традиция вооружает нас способностью качественного преобразования той картины мира, в которую поместил нас западный модерн, ставший в условиях обнаружившихся "пределов роста" философией избранного меньшинства, расы господ. Модерн обращается к тем, кто способен опередить других, он учит морали успеха. Но он не учит нас тому, как быть с теми, кто не достиг успеха и, учитывая новые реальности тесного социал-дарвинистского мира, так его и не достигнет. Этот вопрос он выводит за скобки, но если вопрос этот связан с уделом большинства человечества, его пора вывести из скобок и поставить в центр нашего внимания.
Речь идет о необходимости формирования качественно иной морали, чем достижительная мораль успеха, ибо адепты последней демонстрируют все более сомнительные, деструктивные черты. Если дело столь громко воспетого прогресса действительно будет предоставлено преимущественно людям этой формации, нас ждет историческое разочарование невиданного масштаба.
Трагедия евроазиатского континента состоит
То, что М. К. Петров назвал принципом Олимпийской цивилизации — закрепление профессий за определенными фамильными династиями, которые таким образом оказывались хранителями не только специфического профессионального мастерства, но и профессиональной этики — нашло наиболее рафинированное выражение в индийском социокультурном космосе. Соответствующая нормативная система представлена в трактате "Артхашастра, или Наука о политике". Ключевое понятие индийского социума — "джати". Посредством его индус определяет свою идентичность и свое призвание на этой земле. "...Каково бы ни было происхождение джати, главное, что объединяет ее членов, это кастовая профессия, передающаяся из поколения в поколение... Отношения между джати... строятся в строгом соответствии с целой системой правил, которую индийцы называют "джафнмани" (от санскритского "яджмана" — "приносящий жертвы"). Наследственная кастовая профессия рассматривается как жертва, приносимая другим кастам и требующая вознаграждения" { Указ. соч. С. 98. } .
Континентальный космос, построенный по этому принципу, обладает одним ярко выраженным достоинством — практически полным совпадением экономической и социокультурной базы общества. Действует естественный и наиболее соответствующий реальности принцип: чем более массовой, не требующей особо дефицитных знаний и навыков является профессия, тем шире ее социокультурная база — круг лиц, готовых и желающих ею заниматься. Эта готовность связана с жертвенностью; компенсаторские формы стимулирования здесь не являются ни первичными, ни главными. Профессиональная мораль, как, впрочем, и мораль вообще, основана на жертвенном принципе и сословно-профессиональном достоинстве.
Совсем иные предпосылки имеет западная мораль успеха, связанная с пиратским архетипом. В модернистских социумах действует саморазрушительный парадокс: чем проще профессия и шире масштабы ее объективного экономического применения, тем эже социокультурная база этой профессии — круг лиц, обладающих субъективной готовностью ею заниматься, не испытывая при этом комплекса неудачников. Социологи, занимающиеся проблемой соответствия профессиональных ориентации юношества объективным экономическим потребностям общества, открыли феномен перевернутой пирамиды. Его изображают так:
Пирамида, изображенная густой сплошной линией, отражает лестницу профессий — от наиболее простых и массовых, лежащих в основании пирамиды, до элитарных, занимающих ее узкую вершину. Пунктирная линия изображает перевернутую пирамиду притязаний: те самые профессии, которые общество объективно числит за немногими, элитарными группами, стали объектом наиболее массовых притязаний, тогда как на массовые профессии, лежащие в основании объективной пирамиды профессий, субъективно почти никто не ориентируется. Таким образом, "мораль успеха", насаждаемая всей атмосферой модерна, порождает неадекватные притязания — утопическое сознание, которому не суждено найти удовлетворение на массовом уровне. И хотя жизнь так или иначе возвращает большинство притязательных утопистов к реальности, навязывая им социально-профессиональные роли, которые они сами ни за что не выбрали бы, сам утопизм не проходит даром ни для тех, кто им заражен, ни для общества в целом. Люди, потерпевшие поражение в своем стремлении попасть наверх, свое реальное существование внизу ведут в качестве оскорбленных и обманутых неудачников — со всеми вытекающими отсюда последствиями, касающимися качества труда, добросовестности и исполнительности, отношения к себе подобным.