Глоток Шираза
Шрифт:
– Девушка, я к вам обращаюсь, кем приходитесь дедуле?
– Племянница.
– С ним проживаете?
– Нет. Но навещаю часто.
Пока профессора осматривают, Лиза узкими тропками пробирается к письменному столу. Успеет ли он закончить свой гениальный труд? Уберет ли бумаги с пола? Что-то он тут писал… «Учтите, вымоленный старым маразматиком поцелуй отрастил золотые шпоры на моих шлепанцах»… Письмо закончено, тут и постскриптум, и непреложное «Хватит с Вас»… Взять?
– Девушка!
Лиза возвращается в спальню.
– Госпитализируем
– Что с ним?
– Старость. Склеротические явления. Стенокардия. Один живет?
– Один.
– Вот видите!
– А дома ничего нельзя сделать? Я подежурю. Понимаете, он видный ученый. Генетик…
– Попытаемся.
Медбрат раскрывает чемоданчик. Значит, пытаются. Хрустят ампулы, свистит шприц, вбирающий лекарство.
– Дедуля, повернись чуток, вот так, достаточно.
Докторшин палец вместе с ваткой проваливается в дряблую ягодицу.
– Ей-богу, эти партийцы старой закалки ничуть себя не щадят. А так вообще-то дедуля крепкий. – Докторша надавливает на грушу, столбик ртути прыгает по ступенькам.
– Госпитализируем. «Иди за носилками», – говорит она санитару.
– У него должно быть направление в кардиоцентр. Он еще две недели тому назад должен был лечь, но заработался…
– Ищите.
Чтобы что-то найти, нужно вызвать в себе ощущение точного знания. Так она находила и менее важные вещи: резиновую шапочку в шкафу у подруги*, ключ от квартиры в песке на пляже. Сосредоточиться предельно. Где-то около кровати. В тумбочке. Лиза выдвигает верхний ящик, забитый бумагами, нет, не надо перебирать, надо вытащить нужную бумагу.
* Это же Таня нашла резиновую шапочку в моем шкафу! Ей и впрямь удавалось вызывать в себе «ощущение точного знания». В этом смысле и в тексте поразительные находки. Она пыталась меня учить. С вещами не вышло. А с точками зажима – да. Считай, что я задним числом прошла курс повышения квалификации. Действуя на ощупь, мои руки попадают в точку. Попадали… до недавней поры.
– Вот, – Лиза, не глядя на то, что у нее в руке, передает докторше. – Эта?
– Эта-то эта, да примут ли ночью?
– Примут, его обязательно примут. – Лизу трясет, и докторша это видит.
– Успокойтесь, – говорит докторша ласково, – поправится ваш дедуля. Профессор, – добавляет она, ознакомившись с направлением.
Скорая мягко трогает с места, мчится по той же дороге, где недавно Лиза ехала в грузовике. Темно. Лиза пытается вглядеться в лицо профессора; то ли ей кажется, то ли на самом деле профессор открыл глаза? Встречная машина окатила светом.
– Лиза!
– Да. Вам сейчас лучше не разговаривать. Вам нельзя волноваться.
– Мне?! Интересно, кто это мне может запретить волноваться, кто может заставить меня молчать? Кажется, я выпал в осадок. Кристаллизовался. Теперь я соль.
– Илья
– Да, это я. И, между прочим, не производите меня в идиота. Провал у меня только с именами. Отбили память. Кстати, вы сообразили прихватить направление в кардиоцентр?
– Да.
– Пять с плюсом по пятибалльной системе. В кармане пальто бумажник. Возьмите его, сейчас, чтобы я видел.
Лиза находит бумажник.
– Когда мы прибудем в роскошное заведение… – у профессора сохнет во рту, и он беспрерывно облизывает губы. – Кстати, Чазову были отпущены неограниченные средства на возведение лечебного монолита, но он явно перестарался, здание смахивает на крематорий, – так вот, оставьте меня в надежных руках медицины и отправляйтесь домой на такси. Деньги в вашем распоряжении. В конце концов, это неимоверное нахальство – звонить вам ночью.
– Я сама вам позвонила!
– Ах, так! Значит – вам шесть по пятибалльной системе. Все, умолкаю. Ко мне не ездить. Оставьте телефон, по которому…
Лиза достает из сумки лист календаря, кладет профессору на ладонь.
– Где телефон?
– Вот.
– Хорошо. – Профессор сжимает бумагу в кулаке. – Выцарапал номер. Хорошо…
Он засыпает, дышит мерно. Осторожно, чтобы не потревожить его сон, Лиза берет лист календаря с ладони, подносит его к свету, повторяет номер про себя. Трижды. Нет, так не запомнить. Нужно мнемоническое правило. Первые две цифры – ее возраст, следующие четыре – дата рождения, и последняя – пять, высший балл по пятибалльной системе.
Рука проваливается в пуховую мякоть. Где Лиза?
На полу – голубая рубаха, в коридоре – мешок с вещами и сумка. На часах 6:32. Трусы, рулон ваты, тушь для ресниц – небогатое приданое… Фред запихивает все в мешок, вываливает вещи из красной сумки. Может, он ее обидел? Домогался во сне? Нитроглицерин, нитронг, коринфар… Больное сердце? Почему не указано в медицинской карте? Лежалые леденцы пахнут лекарствами. Дары старикана. У этих всегда наготове гостинец. А это что?! Водку из бара он точно не доставал. Фред смеется. Громко, раскатисто. Она алкоголичка! Оттого и наркоз так подействовал, оттого и скоблится – не рожать же уродов!
Телефонный звонок обрывает смех. Сейчас он ей выдаст!
– Где же ты, моя лапочка, цыпа-дрипа-лимпомпоня?
– Фред…
– Ищи дурака!
– Я скоро буду.
– Дверь открыта.
Он стоит голый перед трюмо, корчит рожи, скалит зубы, сжимает кулаки – вот он, свирепый медведь, он лапами залезает во влагалище, выковыривает ублюдков.
Лифт заработал, сейчас богиня вознесется на пятнадцатый этаж и увидит небо в алмазах. Он не любит, ох, не любит, когда его пользуют, чай в постель, подайте ручку и бумагу, я не веду репортаж с места событий, ишь ты, а сама наклюкалась на дармовщинку…