Глубокие воды
Шрифт:
– Двадцать восемь минут, – передал я по-английски.
– О боже.
Дрожь в ее голосе заставила меня потянуться через плечо Юсуфа и толкнуть дроссели вперед. В иллюминаторы ударила вода. Разогнать корабль быстрее при таком волнении моря я не мог.
– Мэм, – сказал я, нажав на вызов. – Что произошло? С вашей лодкой? С вашим мужем? – Только тихое шипение белого шума. Я снова нажал кнопку. – Мэм? Вы можете рассказать, что произошло? С «Санта-Марией»? – Я отпустил палец, прислушался. Опять ничего. Что это, нежелание отвечать? Или всего лишь неустойчивая радиосвязь? Возможно,
Нажимаю на кнопку.
– Мэм. – Мой голос наполнился профессионализмом, в последние годы умение отстраняться от личных эмоций оказалось для меня благословением. – Мы плывем к вам.
Отпускаю.
Впрочем, возможно, более подходящим словом было бы «преимущество», поскольку в благословения я больше не верил.
Нажимаю.
– Мои офицеры обучены оказанию первой помощи.
Отпускаю.
Я хотел – должен был – удержать ее на связи.
Нажимаю.
– Мэм, как вас зовут?
Потрескивание.
– Виржини.
– Виржини. Я капитан Даниал Тенгку.
– Помогите нам. – Теперь она определенно плакала.
Часто, когда я думаю о своей жене, мне хочется, чтобы кто-нибудь был с ней в то ужасное время. Она наверняка была так напугана. По крайней мере, я могу сделать что-то для этой женщины, постараюсь помочь ей.
– Виржини. Послушайте меня. Мы постараемся подойти к вашему судну по возможности быстро. Осталось, – я сверился с часами на приборной панели, – двадцать шесть минут.
Молчание.
– Вы меня слышите?
– Да.
– Хорошо.
Я выждал тридцать секунд.
– Виржини, вы здесь?
– Да, – сразу ответила она.
– Теперь наше РВП чуть больше двадцати пяти минут.
Пока мы на всех парах приближались к «Санта-Марии», я вызывал Виржини каждые тридцать секунд, всякий раз обращаясь к ней по имени, чтобы успокоить ее, показать, что она больше не одна, создать между нами связь, доверие. Десять, двадцать, пятьдесят, пятьдесят два раза. Пятьдесят два – количество недель в году, карт в колоде и жителей Пинанга, погибших в тот роковой день.
– Виржини, вы здесь?
– Да.
Наконец гул двигателей сделался тише: Юсуф снизил скорость. «Патусан» зарыскал на волнах. Я схватил фонарик и распахнул дверь на палубу. Было скользко, и, водя лучом по бурлящему черному океану, нужно было держаться за поручень.
Ничего.
Потом – бах! – густая ночь взорвалась, небо стало белым, как днем, и справа по носу, на фоне туч, застилающих звезды, обрисовался призрачный силуэт яхты, паруса и снасти мерцали во всполохах затухающей ракеты.
«Санта-Мария».
Мария – имя моей жены.
В этот момент я сделал то, чего не делал много лет. Я перекрестился.
2
Вспомогательный тендер трясся и подскакивал по открытой воде. Умар, как и подобает умелому рулевому, поворачивал катер бортом к волнам, чтобы смягчить удары, но расстояние до яхты сокращалось медленно, и мы вскоре промокли насквозь.
Я оставил «Патусан» на Юсуфа и взял с собой Умара, а также корабельного медика Хазика. Ориентиром
6
Мидель – средняя линия судна между кормой и носом.
Умар хорошо рассчитал время подхода к «Санта-Марии», Хазик перепрыгнул на ее борт и бросил швартов.
– Оставайся в тендере, – приказал я Умару. – Не хочу рисковать, швартов может соскочить при такой волне.
– Слушаюсь, сэр.
– И сам держись покрепче.
Я передал Хазику его бортовую аптечку и вылез. Я не знал, в каком состоянии находится яхта, но двигатели у меня под ногами ровно рокотали, и я убедился, что электричество в порядке, судно не вышло из строя и не дрейфует. Паруса были свернуты и закреплены. Пригнувшись, чтобы сохранить равновесие, мы взбежали по короткой лестнице и оказались в задней части просторного, ярко освещенного кокпита с тиковым настилом. На полу между сиденьем рулевого и обеденным столом темнели брызги и пятна. Кровь. Я подал знак Хазику – заходим.
Сразу за стеклянными дверями, спиной к нам, скрючившись сидела Виржини. Между горизонтальными полосками ее бикини отчетливо проступали позвонки. Когда мы вошли, она обернулась – под ввалившимися глазами глубокие тени; ноги, туловище и руки до самых локтей в красно-бурых разводах. Рядом лежал без сознания голый, не считая шорт, белый мужчина. Кровь темными потеками запеклась на его лице и шее, скопилась над ключицей. Голова была забинтована. На полу валялись задубевшие от крови тряпки.
Хазик проверил его пульс:
– Жив.
Виржини непонимающе посмотрела на меня, и я перевел ей сказанное.
– Все нормально. Это мой медик. Он поможет вашему мужу. Что случилось?
– Джейк, – произнесла она и задрожала. – Его зовут Джейк.
Я не стал настаивать на ответе. Объяснения подождут.
– Виржини, на борту есть кто-то еще? – Я оглядел салон.
Сброшенные на пол подушки были уложены в подобие импровизированной кровати, УКВ-микрофон на навигационной станции висел на проводе, точно черное сердце. Все остальное с виду было в порядке.
Она покачала головой.
– Только вы двое?
Кивок.
Я спросил мнения Хазика, и он сказал, что мужчина потерял много крови и необходимо перевезти его на «Патусан», где условия получше. Кроме того, так мы сможем гораздо быстрее доставить его в больницу. Я прикинул в уме – при полной скорости до Порт-Брауна дня четыре пути.
– Протянет ли он столько? – все так же по-малайски спросил я Хазика.
Он вгляделся в лицо мужчины.
– Возможно.
Виржини все еще сидела на корточках рядом с мужем. Я объяснил, что мы возьмем их на наш корабль.