Глубокие воды
Шрифт:
– Некоторые – да.
– Конечно, тут же много католиков. А как насчет вас?
Капитан посмотрел на часы над дверью. Виржини проследила за его взглядом. Часы были старомодными, со стрелками. Мишура, которой они были увиты, трепетала под потоком воздуха из кондиционера, напоминая пальмовые листья, колышущиеся от морского бриза.
– Сегодня вечером вернется «Патусан», – сказал он.
Щелчки и гудение аппаратуры в палате, казалось, сделались громче. Виржини шагнула к тревожной кнопке, готовая вызвать медсестру, оглядела первый экран, второй, третий, но показания были такими же, как
Тенгку наблюдал за ней.
– Не волнуйтесь, – сказал он, и Виржини вспыхнула от гнева – он не врач, что он может знать о состоянии Джейка? Но тут же сообразила, что он имел в виду не Джейка, а Витора. – Я позабочусь о том, чтобы его взяли под стражу в полиции. Я… – Капитан снова посмотрел на часы, на дверь, на носки своих ботинок. – Я уже поговорил с начальником полиции.
– А он… – Она замолчала, догадавшись, что отстраненность Тенгку может быть связана с тем, что ему не хочется говорить, что ей самой тоже грозит арест.
Какие тюремные камеры в Малайзии? Господи, ее ведь могут задержать надолго – на недели, на месяцы. Надо найти кого-то, кто будет дежурить у постели Джейка. Но кто сможет бросить все и примчаться в Малайзию? Его отец в таком месте просто не выдержит. Она даже не уверена, что у него есть паспорт. Нужно выяснить, что ее ждет, существует ли риск, что Джейк останется один. Виржини заставила себя спросить:
– Меня начальник полиции тоже хочет видеть?
Тенгку встретился с ней взглядом:
– Мне он этого не говорил.
Она выдохнула, но тут же спросила себя, правильно ли это, заслуживает ли она свободы.
Уходя, Тенгку остановился в дверях, оглянулся, на лице его было выражение глубокой сосредоточенности.
– Виржини, вы ведь понимаете, что спасли Витору жизнь, когда столкнули те канистры с водой за борт?
Она вспомнила, как налетела на них, как канистры рухнули во тьму. Внутри все так и сжалось.
– Но я сделала это не специально. Я не думала.
– Это неважно. Это куда больше, чем он сделал для вас и Джейка. Он собирался бросить вас умирать. То, что вы сделали, пусть и неосознанно, дорогого стоит. Вы спасли его. Никогда об этом не забывайте.
На следующее утро, заскочив в гостевой дом, чтобы переодеться, Виржини возвращалась к больнице через гавань и увидела «Патусан». Вблизи он выглядел огромным – мостик приходился вровень с крышами построек в гавани – и чужеродным, цвет надстройки и корпуса контрастировал с небом и морем, а не сливался с ними. Виржини представила, как Витор босиком, в тех же шортах, которые были на нем той ночью, шаркает к полицейской машине со скованными впереди руками.
В больнице ее дожидалась Ани, дежурная санитарка.
– Миссис Виржини, скорее, мистер Джейк просыпается.
Коридор закружился перед глазами.
– Что?!
Ее не было какой-то час. От шока Виржини почти ничего не видела.
– Что с ним?!
Она уже бежала к палате.
– Миссис Виржини! – Ани бросилась за ней. – Он снова заснул. Но врачи говорят, что все хорошо.
Трубки исчезли, лицо у Джейка было расслабленное, умиротворенное. Ани оставила их, и Виржини придвинула
Джейк заворочался, веки дрогнули, открыл глаза. И улыбнулся.
– Привет, – сказала она. И разрыдалась.
Позже, пока врачи и медсестры проводили обследования, Виржини позвонила Тенгку, но его телефон переключился на голосовую почту. Она не оставила сообщения, скажет все лично.
Когда медсестра усадила Джейка и вышла из палаты, он сказал:
– Иди сюда.
Она легла рядом, осторожно опустила голову ему на грудь. Он обнял ее. Некоторое время оба лежали молча, Виржини смотрела в окно. Этаж был высокий, так что она видела только облака.
Джейк заговорил, щекой она ощущала вибрации его голоса.
– Ви, ты ведь знаешь, что я люблю тебя? – Он замолчал, она все смотрела на облака. Джейк прерывисто вздохнул. – Когда я думаю обо всем, что натворил… увез тебя из дома, заставил тебя пройти через это. Из гордыни не позволил тебе помочь ни деньгами за лодку, ни с ремонтом. Боялся, что не смогу дать тебе то, чего ты хочешь, к чему привыкла. Пытался починить двигатель, когда должен был чинить наши отношения. И Тереза… Клянусь, между нами ничего…
Виржини приложила палец к его губам:
– Тсс. Сейчас все это неважно. Тебе нельзя утомляться.
Ей было не до сожалений, его или своих, и, Бог свидетель, их у нее было слишком много. Сожаления принадлежат прошлому, пусть там и остаются, ведь задумайся о прошлом – и начнешь волноваться о будущем. А она не хотела сейчас беспокоиться о том, сколько времени займет его выздоровление, станет ли он прежним, спасут они свой брак или нет. Хотелось просто быть сейчас с ним, ценить каждое мгновение. Виржини верила ему насчет Терезы – разумеется, еще одна ложь Витора, – но если бы они начали говорить об этом, то пришлось бы рассказать, что произошло тогда в каюте, а Виржини не думала, что сумеет объяснить, как позволила чужому мужчине прикасаться к ней, раздевать ее. Как сказать любимому, что ты позволила это другому?
Виржини снова положила голову ему на грудь, опустившуюся от его выдоха.
– У нас все будет хорошо, ты это знаешь? – спросил он через некоторое время.
Она не могла заставить себя поднять голову.
– Ви, посмотри на меня. – Джейк провел пальцем под ее подбородком, и Виржини позволила ему приподнять его. – Я серьезно. И я говорю не только о том, что мы выберемся отсюда. Я имею в виду тебя и меня, нас обоих. – Он продолжал поддерживать ее под подбородок. Она подняла глаза и встретилась с ним взглядом. – Я не Тома. Я не Витор и не твой отец. Я не такой, как они. Клянусь, я не считаю, что ты сделала что-то не так. Я ни в чем тебя не виню. Господи, отправиться в плавание было моей идеей. Погоней за какой-то дурацкой детской мечтой. Я все время упрекал себя, думал: «Я должен был это заметить, я должен был знать, как это сделать». Отталкивал всех. Отталкивал тебя. Но ты здесь, Ви. Ты здесь.